– Крепко тебя задело, пехоцкий? – с ехидным любопытством спросил один из раненых канониров.
– Жить буду, – коротко отозвался Дмитрий, не отрываясь от дела.
– Ничего нужного не повредило?
– С какой целью интересуешься? – повернулся к нему унтер.
– Да я так, – пошел на попятный зубоскал. – Просто спросил.
– Ну-ну, а то, может, ты по этому делу? Смотри, за такое – под суд недолго загреметь.
– Да ну тебя!
– Не «тебя», а «вас», – усмехнулся Будищев. – И не забудь добавлять – «господин унтер», а то, я смотрю, вы тут в артиллерии совсем нюх потеряли, вместе с совестью.
– Виноват, – вытянулся на всякий случай солдат.
– Господин унтер, – подал голос второй раненый, которого звали Архипом. – А ты правда генерала турецкого подстрелил?
– Угу, – отозвался Дмитрий. – Два раза минимум.
– Это как?
– Да хрен их разберешь, в каком чине эти басурмане. Я этих самых турецких благородий много на тот свет отправил. Всех и не упомнишь.
– Ну и как?
– Что как?
– Как оно – офицера-то подстрелить?
Ответить унтер не успел, поскольку отворилась дверь и в палату ввалилась целая толпа народа во главе с богато одетой пожилой женщиной. Один из чиновников, увидав непрезентабельный вид Будищева, зашикал на него:
– Что же ты, братец, в таком непотребном неглиже стоишь?! Позоришь нас перед их сиятельством!
– Полно! – строго прервала его служебное рвение придворная дама и начала внимательно рассматривать поспешно запахнувшего халат раненого.
Некоторое время они играли в гляделки, пока Блудова не пришла к какому-то выводу и не обернулась к главному врачу госпиталя:
– Мне надобно поговорить с вашим пациентом. Где это можно сделать?
– В моем кабинете, – растерялся тот. – Если вам будет угодно…
– Угодно, – кивнула та и, поманив за собой унтера, вышла.
– Вас зовут Дмитрий Будищев? – спросила графиня, как только они остались одни.
– Точно так, – удивленно пожал плечами молодой человек. – Простите, а вы…
– Антонина Дмитриевна, – представилась дама, но не стала называть ни титула, ни фамилии.
– Очень приятно, – Дмитрий попытался вести себя вежливо, отчего чувствовал себя не в своей тарелке. – Вы что-то хотели?
– А вы совсем не похожи на Вадима, – непонятно что имея в виду, заметила Блудова. – Точнее, чертами лица похожи, но вот… вашей внутренней силы в нем никогда и половины не было.
Будищев в ответ лишь пожал плечами, но не стал комментировать столь странное заявление.
– Вы верите в Бога? – продолжила расспрашивать его странная дама.
– Верую в единого Отца… – начал было тарабанить «Символ веры» унтер, но графиня прервала его:
– Я вас не о том спрашиваю. Я хочу знать – веруете ли вы?
Дмитрий на секунду задумался. Непонятно почему, но ему не хотелось обманывать эту странную старушку, хотя он был мастером на такие дела. Надо сказать, что ни в Бога, ни в черта, ни вообще во что-то сверхъестественное он не верил, по крайней мере – до того, как оказался в прошлом. Но провалившись во времени и побывав на войне, начал на многие вещи смотреть иначе.
– Я не верю, я – знаю, – убежденно, но при этом максимально двусмысленно ответил он.
– Я тоже знаю, – покивала Антонина Дмитриевна. – Скажите, вы ведь накрыли собой офицера, спасая его от взрыва…
– Инженера.
– Что?
– Я говорю, ваше сиятельство, что спасал инженера Барановского. Прапорщик просто под руку попался.
– Вы так хорошо относитесь к этому… господину Барановскому, что рискнули жизнью ради него?
– Он ко мне отнесся по-человечески, – пожал плечами Дмитрий. – И я к нему тоже.
– По-человечески? – переспросила придворная.
– Да, как к человеку, а не как к скотине.
– Кажется, я вас понимаю… Скажите, у вас есть какие-то просьбы или пожелания?
– Нет, ваше сиятельство. Хотя…
– Что?
– Передайте Вадиму Дмитриевичу, что я ни на что не претендую и ничего от него не хочу. И вообще, извиняюсь за беспокойство.
– Вы догадались, кто я?
– Не бог весть какая загадка.
– А вы умны и не чужды благородства…
– Уж какой есть.
– Ну, хорошо. Мне теперь пора, но я буду навещать вас.
– Зачем вам это?
– Вы против?
– Да нет. Приезжайте. Только рана у меня легкая, и долго я здесь не пролежу, – еще раз пожал плечами Дмитрий, но тут же, чертыхнувшись про себя, добавил: – Если, конечно, прежние не откроются.
– Вы были ранены?
– Ну да, на войне. Должны были комиссовать, но что-то крутят.