— И зачем ты всякую ерунду говоришь? — хмурится принц Ядран. — Не снилось тебе такого!
— Снилось! Ты не знаешь!
— Несмотря на сумбурность вопроса его младшего высочества, — Советник развёл руки, как бы советуя всем примириться, — я бы сказал, что он, вопрос, лежит в философской плоскости, и, к сожалению, даже мудрецы не могут однозначно утверждать, где проходит граница Тьмы и Света… Тебя что-то беспокоит, сир Давор?
— Можно в нужник? Мне очень надо! — на лице среднего принца гримаса страдания.
Советник кивает, разрешая выйти, и Исак сдаёт брата, успевшего ускользнуть на свободу:
— Давор не в нужник пошёл, а спрячется на голубятне!
Ядран одними губами послал младшему: “Ябеда!” — и повернулся, прямой, как жердь к Советнику:
— Сир Элл, рассказывайте, пожалуйста, дальше.
Советник кланяется и продолжает, раскаживая взад и вперёд мимо учеников, догадываясь о намерениях младшего из них, который уже усвоил мимолётный урок: притворство приносит свои плоды, если сыграно искусно.
— “Мрак существовал долго, не зная, что во время Хаоса попала к нему, как и многие другие вещи, Жизнь — суть Света. И это было начало Всемирья. Искра Жизни, невидимая никем, даже самой Тьмой, росла, пока не приобрела форму. И тогда Мрак заметил её, но не стал разрушать, ибо был ему интересен Свет, и многие вещи, до сих пор сокрытые во Мраке не были видны, но появились со Светом…” Ваше высочество? — сир Элл остановился напротив Исака.
— Я знаю, что было дальше. Когда Свет разросся, он стал жечь Тьму, и ей пришлось выплюнуть из себя Свет. Так разделился Хаос и появилось Всемирье… Можно идти? Мне тоже… надо… в уборную… Очень!
Ядран фыркнул и покачал головой, мол, что с этого малого возьмёшь? Но Советник кивнул:
— Вы всё верно пересказали, ваше высочество. И можете идти при одном условии — если ответите на один мой вопрос.
— Какой?
Советник сцепил пальцы в замок на животе:
— Что вы поняли из всего этого, ваше высочество? Какой вывод нужно сделать?
— Вы задали два вопроса, сир! — почёсывается Исак, стараясь повторить гримасу, что недавно видел на лице Давора.
— Ответьте на последний, ваше высочество, этого будет достаточно.
— “Нет Тьмы без искры Света, и Света без пятна Тьмы”, — Исак повторил однажды услышанные слова задумчивого отца, когда прятался за нишей в тронном зале. Так сказал отец о каком-то преступнике, которому Совет собирался вынести самый строгий приговор, но Стефан Мудрый отказал.
Сир Элл хмыкнул, обратился с доброй улыбкой к Исаку:
— Вы правы, ваше высочество. Но приняли ли вы сердцем эту истину Основ Всемирья?
— Это третий вопрос! Один, два, три! Я свободен! — мальчишка змеёй выскользнул из кабинета и понёсся по коридору, наплевав на обязательную тишину в этой части дворца.
После прогулки с Марной Дыв-Исак не на шутку погрузился в размышления, что есть добро, а что — зло. Он вдруг, неожиданно для себя, потерял цель миссии. Были бы рядом Ядран или Давор, они бы испугались его сомнений, но Исак с детства привык задавать неудобные вопросы, в том числе себе.
Марна принесла его в тайное убежище, некогда обставленное ею и Инграмом. Дыв был поражён тщательным убранством. Пол, лежанки и часть стен были покрыты шкурами с богатым мехом. Стоило Марне щёлкнуть пальцами, как на выступах множество свечей вскинули свои языки, а в центре, обложенный невысоким камнем, проснулся огонь.
— Нравится? — Марна медленно раздевалась, наблюдая за Дывом, бродящим по пещере и рассматривающим лежанки с ремнями, своеобразную дыбу и цепи с обручьями у столба.
— Своеобразно, — хмыкнул Дыв и, следуя примеру хозяйки, расстегнул лёгкий дублет. — Я так понимаю, здесь ты воплотила свои детские мечты?
— Не угадал, — рассмеялась Марна, подходя ближе и помогая стянуть лишнее, — всё это — идеи Инграма. После землетрясения, правда, пришлось отказаться от помещения, там, — фрейя махнула рукой в сторону небольшого обвала, — засыпало самый любимый инструмент брата.
Дыв хмыкнул:
— Кайю однозначно ждёт сюрприз… Я давно хотел спросить…
Марна закрыла его рот поцелуем, потерзала язык и губы, отпустила:
— Если ты будешь много говорить о моей глупой сестрице, это всё испортит.
— Совсем немного, — Дыв взял Марну за руку, подвёл к столбу с цепью, взглянул на спутницу, проверяя, верно ли угадал с выбором, она улыбнулась:
— Можно и с этого начать. Хлыст вон там, — она указала пальцем на одну из ниш со свечами.
Дыв пристегнул Марну и отправился за любимой игрушкой старшей принцессы. Неожиданно ему в спину донёсся голос Кайи с фальшивой интонацией жалобы, в которой сквозил нехарактерный для младшей принцессы сарказм:
— О, мой слуга! Мой Дыв! Только мой, услышьте все!
Он резко обернулся и потерял дар речи. Как?! Прикованная цепями к столбу извивалась томно Кайа. Дыв потёр лицо, решив, что это морок какой-то. Кайа рассмеялась знакомым ядовитым смехом старшей сестры:
— Что же ты медлишь, мой слуга? Накажи хорошенько свою госпожу!
— Как?! Как ты это сделала? — он забыл про хлыст, вернулся, желая вблизи рассмотреть качество перевоплощения.
— А может быть, тебе моя матушка по вкусу? — не прилагая видимых усилий, голосом королевы спросила Марна, мгновенно приобретая образ высокомерной и прекрасной Отилии.
Дыв потрогал грудь королевы и убедился — настоящая:
— Невероятно!.. Значит, вот почему Кайа не похожа на вас! Она не получила Созидающую Тьму!
Королева скривила презрительно губы:
— Ещё немного, и я передумаю.
Дыв усмехнулся, быстро принёс хлыст, намотал конец с кожаной бляшкой на кулак. Марна узнала и взгляд и улыбку, ответила вызывающей стойкой:
— За что будешь наказывать, раб?
— Буду тебя пытать, пока не покажешь истинного образа. Хочу видеть, какая ты без тьмы. И хочу знать, как и когда ты это делаешь! — Дыв размотал хлыст и замахнулся.
В какой момент он начал сомневаться, сам не понял. Вдруг миссия стала казаться не только опасной, а ещё хуже — нелепой.
В сущности, за какие грехи фрейи должны быть уничтоженными? Ну да, были у них свои странности, как-то: плохо прожаренное мясо, свежая кровь на ужин, неутолямая похоть. Возможно даже осушали рабов чаще, чем Дыв себе представлял. Но преступникам везде не сладко, их и в Кар-Малерии не потчуют пирогами с элем… Зато у фрейев были, хоть и чрезвычайно слабо склеены семейные узы. При всём равнодушии к смерти младшей дочери, королева Отилия превосходно играла роль любящей матери. Асвальд ради безопасности бескрылой дочери согласился на оскорбительные условия раба. А семейные ужины были образцом единения и силы родственных связей.
Нет, не то! Он оборвал эту нить размышлений. Ложный путь! За странности не казнят, а умение любить по-своему не является оправданием помилования.
Слишком свободные? Тьма на то и Тьма, чтобы позволять себе всё. Но кто из принцев не мечтал об абсолютной свободе? Почему адепты Тьмы имели крылья, а Света — нет? Должно было быть наоборот, а вот поди ж… В “Основах Всемирья” было сказано, что Свет отказался от власти в небе (читай “от крыльев”) ради финальной победы, которая неизвестно ещё когда будет. То была Великая Жертва Света, которая должна была дать понять величие этой части Хаоса. Но Тьма здесь и сейчас уже дышала величием и показывала её таким образом, что это вызывало зависть…
Нет, снова не то!.. Убивать из зависти — позорный грех.
Уничтожить за похоть? За неразборчивость? Брат с сестрой, сестра с сестрой и, Дыв подозревал, вариантов у фрейев насчитывалось больше. Их не хотелось представлять… Дыв повёл плечами. Он не понимал, вернее, не мог пока принять этой раскрепощённости: всю свою недолгую юность он упивался только женщинами, прекрасными и миленькими, добрыми и занудными, весёлыми и робкими. Ему хватало женщин, увлечение приятным времяпровождением — это была его личная Тьма. Однако не настолько опасная, иначе отец давно бы нашёл способ приковать гуляку к Источнику и почистить от любвеобильности. Но и не за неразборчивую, ненасытную похоть же, в самом деле, уничтожать Тьму?