— А, молодой фендрик… Щ-щ! — Горан поморщился. — В общем, никто, помощник Оржан-дана… Я его видел в числе прочих убитых… два десятка никчёмных воинов… Думают, если им Тьма улыбнулась, то они всемогущи… Щ-щ! Не ковыряй, шархал!
Дыв отошёл ополоснуть тряпку в бадейке:
— У тебя земля к ране прилипла, загноится — без крыльев полезешь на стену. Потерпи… Почему Его величество не отправил тебя к лекарю? Или хотя бы не дал какой-нибудь мази? Всё-таки ты его помощник, откуда такое пренебрежение?
— Для исцеления у меня всё есть. Я тоже не должен был лезть на рожон, не для войны был нанят.
— Но ты полез.
— Тебе этого не понять…
Дыв убрал грязь с раны и полил её вином, помог Горану натянуть чистую рубашку. Помощнику лень было объяснять, а “глупый” карамалиец сам догадался: бастард не слышал зова, но игнорировать сигнал фрейев не стал по той же причине, что и Дыв оставаться с Кайей. Кроме того, Горану приходилось постоянно доказывать своё право на принадлежность семье. Состоится ли теперь признание — вот этот вопрос повисал в реальности. И, учитывая непредсказуемость хода мыслей Асвальда, Горан теперь мог остаться фрейлером-помощником до конца своих дней.
— Спросить хотел. Ты что-нибудь ощущал, когда она умирала? Её тьма тебя коснулась, наградила силой?
Дыв сел за стол рядом с Гораном и привычными движениями опытного кухарщика принялся разрезать, укладывать кусочки снеди. Помощник короля пожал плечами:
— Улва меня не наградила своей тьмой, ибо мы не посмели тайно обручиться. Хозяин не запрещал нам встречаться, и это подавало надежду Улве…
Смерть других фрейлеров никак не отозвалась ни в душе, ни теле Горана, поскольку не было меж ними узаконенной связи. Но наследники прошлых королей, в ком хранился вековой след Тьмы, чувствовали друг друга, как это делают удивительные дети океана — дельфины. Все фрейи чувствовали друг друга и могли передавать это умение. Так например, дети Асвальда, получив тьму, смогут однажды, как и их родители когда-то, построить новые связи, благословляя своих детей…
— В чём разница между тобой и Кайей? Почему она слышит зов, а ты нет? — Дыв пододвинул чашки к Горану и потянулся за кувшином, чтобы налить обоим вина. Горан позволял ухаживать за собой, равнодушно отвечая на вопросы единственного сочувствующего собеседника.
— Твоя госпожа получила благословение матери, я же сказал об этом! Ты слишком много задаёшь вопросов.
Дыв не обиделся, усмехнулся:
— Да не психуй ты, я тебя отвлекаю, чтоб ты не плакал. И потом, вдруг ты когда-нибудь станешь королём фрейев, тогда я тебе припомню наши Малые Советы и попрошу у тебя как минимум чин самого главного Советника и обязательно крылья. За крылья!
Мужчины чокнулись кубками. Шутка карамалийца расслабила Горана, и беседа вернулась в мирное русло. Чтобы не показаться назойливым, Дыв рассказывал о своей Кар-Эйре, самых странных правилах, с которыми он не смог смириться, пересказал несколько забавных историй, в том числе про сира Торвальда, угадавшего беременность Солвег и Марны… Поудивлялся плодовистости королевы Отилии и тому, что принцессам пришлось скинуть плод, чтобы не умереть. И как так получилось, что Горан выжил…
Помощник короля, доведённый до кондиции, когда откровенность становится единственным желаемым качеством, воздел палец:
— Ты-не-па-ни-ма-иш-ш-ш, ка-ра-ма-ли-иц! Ты нас-столько глуп, что… наливай!
— Н-ну п-просвети, Горан-дин-дон! — Дыв подлил вина. — Да-вай, продин-донь, че-го это я не по-ни-ма-ю, а?
Далее последовала длинная тирада фрейлера, несколько путанная, но тем не менее содержащая нужное пояснение. Свет новой жизни, подобно тому, как рождалось Всемирье из чрева Мрака, отравлял Тьму во фрейях, первозданную, чистую. Они сами были сутью первого Мрака, свободного и непокорного. Горан фыркнул, мол, и Отилия после жарких ночей с рабами нет-нет да и исчезает, а Асвальду, конечно же, проще…
Плодовитость же королевской четы, произведшей на свет пятерых детей, имела примерно тот же секрет, что и неподвижность дворца во время последних землетрясений — Тьма создавала вокруг растущей в женском чреве жизни защитный невидимый кокон (Тьму Созидающую и Охраняющую), оттого все юные фрейи рождались в чёрных “рубашках”, из которых потом Отилия-мать создавала защиту, подобную Аше.
А фрейлеры… Что фрейлеры? Горан так пожал плечами, что Дыв расхохотался. Фрейлеры — всего лишь плод страсти господ или же отголоски давнего наследия, когда Тьма выбрала особенного человека и сделала его своим сосудом.
— Ну, а чисто из интереса… Да хранит Тьма короля Асвальда Второго и его семью… и тебя, естес-сно… — Дыв потряс куском ветчины, пьяно наблюдая, как она “кивает” собеседникам. — Что будет, если вдруг появится новый Жадалах-кхан и разом прикончит вас всех? Тьма возродится?
Горан икнул:
— Тьма — пер-воз-дан-но-е на-ча-ло, глу-пый ты… О-на всег-да воз-рож-да-ет-ся!
Ничего другого Дыв и не ожидал. Сколько фрейи не осушали Источник в Кар-Эйре, он медленно, пусть на это требовались десятилетия, но снова начинал работать. Однако принц Исак, внимательно штудировавший “Основы Всемирья”, был уверен, что источников как Тьма, так и Света во Всемирье может быть несколько — слишком необъятным и неисследованным был весь этот мир.
Источник в Кар-Эйре именно поэтому не находился там от сотворения, а возник благодаря жителям. Точно так же и обосновавшаяся Тьма во Фрейнлайнде — всего лишь взращенная кровавыми жертвами сущность. Умри в жерле вулкана сотня Торвальдов — и Тьма стала бы чем-то иным. Многообразие личин как Мрака, так и вышедшего из него Света, предполагала подобный вариант. Тем более если Свет всегда имел пятно Тьмы и наоборот.
Более чем очевидным доказательством являлись наблюдения Дыва: фрейи всё-таки умели любить, а среди кар-малерийцев встречались редкостные сволочи.
Возникал вопрос — есть ли смысл убивать фрейев или можно попробовать изменить Тьму во что-то другое. Но как?! На данном этапе своего затянувшегося детектива Исак был готов к отказу от убийств, но поймут ли его братья, обнадёжившие товарищей и взявшие с них клятву? Поэтому Исак решил пока тянуть время, насколько это было возможно. Тем более, нельзя было способствовать рождению нового свирепого Асвальда Третьего. Принц Инграм где-то гулял, и со смертью Улвы Исак убедился: если бы официальный сын Асвальда сгинул бы, сюда примчалась бы его тьма и распределилась бы по живым фрейям. Но этого не случилось, значит Инграм был жив.
Продолжая думать об исполнении своего плана, Дыв старательно задвигал в тёмный угол своей совести другое, в чём боялся себе признаться. Он слишком привязался не только к фрейям, но и, кажется, немного влюбился. Ночью по привычке шарил по кровати рукой, “подгребая” к себе Кайю, не находил — и просыпался.
На следующее утро Асвальд собрал придворных фрейлеров, семью на Совет. Требовалось назначить одного или троих управляющих на территорию диких за расщелиной. Там нужно было не только навести порядок в стане, но и взять под контроль сбор приближающегося урожая.
Горан с лёгкой подсказки Дыва начал просить короля освободить от должности помощника, мол, после вчерашнего он не чувствует себя достойным далее находиться среди фрейев: единственная, кто верила в него, погибла, а он не смог её защитить. И теперь Горан готов посвятить себя тяжёлому труду вдали от Его величества.
Это заявление, к удовольствию наблюдающего Дыва, задело фрейев — король с королевой изумлённо переглянулись; Кайа, вспомнив о сестре, опять заплакала, а Солвег, считавшая Горана недурственным собеседником, возмутилась.
— Я слишком много в тебя вложил, ты остаёшься здесь! — отрезал категорично Асвальд и запретил обидевшемуся Горану “думать о побеге”.
Затем двое фрейлеров получили новые должности, и Совет подходил к концу, как Дыв (искренне надеясь на положительный ответ) напросился в помощники к хозяйственнику. В этот раз Асвальд не стал отговарить, кивнул — и на этом вопрос был решён.
Самое сложное — разговор с Кайей — отложить не получилось. Ящерка не на шутку испугалась одиночества.
— Вам пора взрослеть, ваше высочество, — Дыв вытирал её мокрое лицо рукой и кусал губы: до чего ж она взяла над ним власть! — А я… Мне тоже нужно остыть, я слишком привязался к вам…