Недалеко от западного спуска к океану, на утёсе возвышался сложенный из камня небольшой дом. Королеве не пришлось стучать — на крыльце сразу появилась женщина лет шестидесяти с умными глазами:
— Ваше величество, — поклонилась она и не задала лишних вопросов, ожидая, когда королева сама озвучит цель визита. Впрочем, и так всё было понятно: Хельги жила на фрейском довольствии и выполняла одну единственную работу — время от времени помогала избавиться от случайных женских оплошностей.
Гостьи зашли в домик. Для фрейи, привыкшей к просторным залам-опочивальням, здесь было относительно тесновато: угол занимал очаг и печка, увешанная железной посудой, ближе к стене стоял стол с двумя короткими скамьями, и не так много наличествовало мебели, однако вся комната казалась наполненной важными мелочами — сухотравьем на стене, холщовой скатертью с вышивкой, горшками, метлой в углу и вязаными шерстяными половиками. Хотелось всё рассмотреть, настолько обстановка показалась Кайе диковинной, но матушка с хозяйкой прошла дальше, и пришлось следовать за ними.
Следующая комната походила на спальню для нескольких человек. Здесь стояли две достаточно широкие для одного человека кровати и одна заметно поуже. И тут комната была заполнена мелкими вещами, которые безмолвно откровенничают о характере хозяина — покрывалами с вышивкой, салфетками, чьи мелкие узоры имели признак всё той же терпеливой руки; ваза с полевыми цветами на столике у окна, миленькие занавески и два кресла с меховыми покрывалами. От кухни сюда доносился запах уюта, вероятно, в печи доходили пироги или что-то ещё съестное. Кайа невольно подумала о том, что в этом небольшом домике занимательных вещиц было больше, чем во всём дворце фрейев.
— Хельги, посмотри, как долго моя дочь носит плод, — королева уселась в кресло и скрестила пальцы.
Женщина, названная Хельги, взяла робеющую Кайю за руку, добродушно улыбнулась:
— Пойдёмте, моя доннина. Это не больно. Вот сюда, ложитесь на кроватку…
Хельги подстелила под бёдра Кайи чистую салфетку, подождала, чтобы принцесса улеглась, раздвинула ей ноги и попросила не тревожиться. Кайа охнула, когда матушкина знакомая коснулась, ощупывая место, которое до сих пор не трогал никто, кроме Дыва. Вторая рука женщины надавила на живот Кайи. Понадобилась минута, чтобы Хельги узнала всё и пошла ополаскивать руки.
— Ребёночек уже шевелится, моя повелительница, — спокойно сказала Хельги, становясь перед задумавшейся королевой.
Отилия подпрыгнула в кресле и зыркнула гневно на дочь, открывшую рот:
— Замолчи, Кайа!.. Ты уверена, Хельги?
— Ребёночек кажется здоровым, пока точно не могу сказать. Есть ли признаки отравления Светом, моя донна? Нужно ли мне посодействовать, чтобы… — женщина многозначительно замолчала, бросив быстрый взгляд на окаменевшую юную фрейю.
Королева поднялась.
— Если сможешь, избавься от ублюдка: моя неопытная дочь была слишком послушна для первого мужчины. И я оставляю Кайю с тобой до тех пор, пока вопрос не разрешится. Дай мне знать, если Кайе потребуется задержаться, я пришлю сюда охранника. Срок тебе — три дня.
Не прощаясь с дочерью, королева покинула домик старой знакомой, зная, что та сделает всё, как надо.
— Ребёночек! У меня будет ребёночек! — ошарашенная Кайа гладила свой живот, наконец, понимая природу шевеления внутри себя.
Опытная Хельги сразу догадалась, с кем имеет дело. Старшие дочери Отилии не имели столь наивный и радостный вид, как эта. А с младшей придётся повозиться, убедить её сделать всё, как надо. И не теряя времени даром, хозяйка домика на утёсе принялась обрабатывать гостью.
Накрыла на стол, предложила сытный завтрак и выспросила, что да как случилось. Разомлевшая от доброго к себе отношения и вкусных пирогов с кашей, Кайа проболталась обо всём, не забыв то, как Дыв предлагал ей сбежать в Кар-Эйру.
— Всё понятно, детка, — кивала женщина, внимательно слушая, — твой мужчина оказался слишком сильным для тебя, не посвящённой тьме. Но всё можно легко поправить. Избавимся от ребёночка, и ты скоро взлетишь, моя милая.
Кайа подавилась куском, откашлялась:
— Я не хочу, чтобы первый человек, которого я умертвила, оказался моим малышом. Это слишком жестоко! И Дыв никогда мне этого не простит!
— Зови меня нянюшкой, милая, — Хельги и глазом не моргнула. — Все мужчины таковы, что как только доходит дело до свадебки да рождения ребёночка, сразу прыг в сторону. Знает ли твой милый о ребёночке-то?
— Н-нет… Наверное, — Кайа задумалась, — если только ему Совег и Марна не насплетничают… Обязательно будут сплетничать!
Она расстроилась и подпёрла голову рукой, наблюдая за тем, как нянюшка разливает по кружкам отвар.
— Ничего, ты только дай согласие, всё выправим так, что ребёночек сам-то и отойдёт…
— Нет! — Кайа подскочила. — Я не хочу!
— Да ты не бойся, пока он маленький, всё будет легче, а вот если рожать надумаешь, — Хельги напустила на себя суровый вид, — вот тут я тебе не помощница. Некоторых мамочек Тьма забирает в муках и сожалениях!
Нянюшка поведала несколько историй, в которых роженица умирала, а ребёнок выживал, или же сама угасала в муках, страдая несколько дней. Кайа содрогнулась и в конце концов закрыла уши руками, не желая больше слушать о подобных ужасах. А нянюшка, добившись от неё обещания хорошенько подумать до утра, переключилась на добрые рассказы.
Выспавшаяся на новой мягкой и поразительно уютной кровати, Кайа утром опять заартачилась. И как Хельги её не пугала, побледневшая фрейя стояла на своём.
— Хорошо, детка, как скажешь! — неожиданно согласилась хозяйка домика и больше этот разговор не заводила, предупредив, что Кайе придётся здесь задержаться на три дня, пока не вернётся за дочерью Её величество.
Из имеющихся развлечений Хельги могла предложить одно — прогулку к океану, поэтому до вечера Кайа вместе с нянюшкой исследовала изогнутую линию берега или купалась, или спала. Помогала готовить нехитрый обед и (это было очень странно) поймала себя на мысли, что ей нравится этот замкнутый и наполненный осмысленным действиями образ жизни.
Вечером, пока Кайа колола себе пальцы, пытаясь на пяльцах изобразить подобие цветка, нянюшка хлопотала по кухне. Горьковатый аромат трав заставил Кайю чихнуть:
— Что ты готовишь, нянюшка? Пахнет невкусно.
— Так то отвар нам на вечер, чтобы крепче спать, милая…
— Я и без него усну, ай! — Кайа облизала выступившую кровь на пальце.
— А ты шей, учись, милая. Твоя матушка в молодости себе наряд брачный украшала. Потом-то дел у неё много прибавилось, но ещё пока ни одной девице рукоделье не помешало. Простолюдинам оно, конечно, надобнее, но и сказать правду — чем заниматься тут, куда и любопытный подняться не захочет? Вот я и развлекаюсь помаленьку, обшиваю себя сама. Раз в месяц хожу вниз, заказываю холстины да нитки, раньше сестрицы твои приносили от вашей матушки подарочки…
Хельги поставила на стол кружку с дымящимся варом:
— Ты не жди-тко, когда оно остынет, пей для аппетиту, ребёночку оно в самый раз будет. А похлёбка уже почти готова, настоится — да и сядем хлебать…
Кайа, вышивавшая у окна, прислушалась:
— Ты слышишь, няня? Кажется, будто кто-то плачет…
— Да откуда здесь живая душа? Птицы, поди, на крышу сели.
Но Кайю уже сдуло с места, она понеслась на знакомые звуки. Недалеко от домика, принюхиваясь к запахам жилья, сидела Аша.
*****
Два месяца обитания в домике на Утёсе.
Время здесь тянулось медленно, но Кайа уже через неделю привыкла к размеренному темпу. Вставала рано, как только Хельги начинала греметь в соседней комнате инструментами для очистки очага от золы. Помогала готовить завтрак и поначалу даже ходила за водой к речке, стекающей с горы вблизи утёса. Но потом малыш стал реагировать на поднятие тяжестей, и Кайа переложила эту обязанность на охранника Йорана.