После тайной процедуры Кайа велела оставить её одну — хотелось всласть нарыдаться, унять боль в сердце усталым покоем. Но выплакавшись, она сама вышла к ожидающим её — с холодным лицом высокомерной фрейи и злыми жёлтыми радужками с тонкой вертикальной полоской зрачка. Оставалась последняя процедура — отбор тех, кто останется с королевой и понесёт наказание за вероломство своих дальних соплеменников.
Потомков карамалийцев заставили выстроиться в две шеренги перед прибытием Владычицы. За столетия существования Фрейнлайнда во внешнем облике многих уже давно гуляла смешанная кровь, и светловолосо-светлоглазых было мало. Никто не знал, это ли имела в виду Владычица, быстро шагая по междурядью и «отбраковывая» большинство. В итоге было отобрано всего три десятка, большинство из них женщин, не считая детей, имевших тоже светлые глаза. Несколько темноглазых мужчин, преданных своим жёнам, и «отбракованных» стариков взмолились о милости — Кайа равнодушно кивнула:
— Родные могут остаться. Все, кто захочет, из числа потомков карамалийцев.
И слух о том, что Владычица милостива, понёсся по толпам стенающих. Среди получившейся полусотни Кайа узнала свою первую жерву — Тирезию, а находившаяся рядом с ней женщина, вероятно, была её сестра, та, что готовила пищу для Дыва, да и Кенан стоял рядом. Но другого молодого мужчины с ними не было, а круглый животик Тирезии как бы намекал на её интересное положение. Одна мысль о том, что малерийское семя предателя укрепилось ещё в ком-то, разбудила ярость. Ощетинился кожный рисунок, взметнулась тьма — и люди начали падать ниц, не понимая, что именно вызвало гнев госпожи.
Кайа одёрнула себя, пообещав, что разберётся с этим вопросом чуть позже, и дала знак Горану и Йюце уходить. Потянулись, заскрипели обозы, одни — на восток, другие — на юг. Закричали разлучаемые семьи, виерды засвистели плетьми — то было наказание для трусов, не осмелившихся отомстить за своих хозяев…
Горан и Йюце подъехали попрощаться верхом. Виердка, с первой минуты восторженно и с обожанием глядящая на свою сверстницу, просила о милости навестить Захеб-кхана. Горан повторил аналогичную просьбу — и Кайа кивнула, мол, она подумает… когда-нибудь… Напомнила Йюце о специальном отряде, который должен был дождаться малерийского раба, и виердка приложила руку к сердцу, благодаря за мудрую справедливость. Не желая затягивать прощальную паузу, Кайа кивнула, мол, виердке пора, и та с явным сожалением, повторив ещё раз слова о том, что она будет ждать свою владычицу, подмигнула Горану, пришпорила коня и с горделиво вздёрнутой головой умчалась к своим.
Горан задержался.
— Благодарю за всё, моя донна, — каким-то совершенно другим, тёплым голосом сказал напоследок бастард Асвальда Второго. — Я в большом долгу перед вами и судьбой, а ведь мог бы лежать сейчас на дне Очага.
Кайа позволила себе улыбнуться:
— Моё детство не было отравлено твоими шутками, Горан-дан. И ты был хорошим, терпеливым помощником для нашего отца. Тебя спасла матушкина ревность. Видишь, что порой бывает с бастардами… — она осеклась, вспомнив своего «маленького торберна». — Может быть, мы ещё увидимся… Мне нравится название твоего народа — арауканцы. Звучит красиво.
Она попыталась улыбнуться, но выглядела улыбка, должно быть, слишком жалко со стороны, потому что во взгляде Горана отразилось сочувствие:
— Не знаю, что вас гложет, моя донна, но хотел бы я вам помочь и не знаю, как. Надеюсь, Тьма Утешающая вас вознаградит.
— Ступай, Горан-дан. Всё будет так, как начертано на Маятнике Равновесия.
Разговор был окончен. Горан поклонился, не слезая с лошади, да поспешил в авангард своей человеческой стаи — чтобы указывать вассалам путь для новой жизни. Бескрылый, навсегда лишённый Тьмы Созидающей и Охраняющей. Но Кайа уже видела — из Горана выйдет толковый король, недаром столько лет он учился управлению у самого Асвальда Второго. Теперь появится Горан Первый Бескрылый, новый король у нового народа. Пять из десяти местных гвыбодов уехали с ним, просились все, но Горан отказался: «Зачем столько небольшому племени?» — помня о том, как умеют вмешиваться во власть хитрые жрецы. Ничего, умный Горан быстро их поставит на место…
Третья часть проклятого отребья, не уехавшего с виердами и королём Гораном, топталось на морозе, не зная, куда им деваться.
— В женскую деревню. Кому не хватит избы, пусть строят, — равнодушно ответила Кайа на вопрос подошедшего фрейлера, который выбрал остаться с семьёй — женой и двумя маленькими детьми, одна из которых, девочка, имела светлые глаза. — Постой! Отныне ты фенрик, будешь передавать лумерам мою волю.
— Слушаюсь! — поклонился мужчина, подождал других указаний, но госпожа раскинула крылья и полетела вслед за уехавшими обозами.
Не было больше Фрейнлайнда. Были виерды, арауканцы (поклоняющиеся Тьме) и лумеры — светлоглазые, потомки жителей Кар-Малерии. Дело близилось к закату, и лумеры повернули в сторону леса, где рядом с озерцом располагалась деревня племени от ныне упокоенного Жадалах-кхана, прозванная женской.
А Кайа распахнула крылья, призвала Тьму — и потянулся из-под руин клубящийся Мрак, отпугивая кар-малерийцев, второй день сюда приходящих, чтобы под завалами найти что-нибудь съестное.
Мрак плыл на призыв, преодолевая расстояние, чтобы остановиться рядом с Владычицей. В конце концов, тёмное полукольцо отрезало на севере, юге и востоке тех, кого Владычица назвала лумерами, лишая их шанса побега за знакомыми, близкими и запирая в этой части бывшего Фрейнлайнда.
Тьма не оседала, а плотной завесой спрятала возникшие глубоко в земле ростки, время которых наступит ранней весной. И потянутся тогда они, и вырастут в плотный непроходимый лес, в котором останется царить проклятая тьма, Тьма Охраняющая.
Небольшой арьергардный отряд Йюце был единственным свидетелем того, как опускается стена из Тьмы. Им приказано было ждать самого ценного подарка для Захеб-кхана, а затем догонять основную колонну, которая двигалась медленно из-за пеших рабов. Виерды, поражённые небывалой мощью новой Владычицы, спешились и опустились на колени — такими их видела Кайа до тех пор, пока Тьма окончательно не заволокла восток.
Одно из двух главных дел было сделано, и она полетела назад, к столице. Усиливалось желание отправиться на утёс вздремнуть немного и набраться сил, но пока Тьма на востоке не загустела основательно, впитывая ночь, нужно было выполнить обещание, данное Йюце, а потом можно было забыть виердов.
Кар-малерийцы в городе бодрствовали. Кое-кто взобрался на крышу и следил оттуда за происходящим. Горы и лес мешали видеть, как удаляются толпы народа, зато прекрасно обозревалась поднимающаяся чёрная кромка горизонта. То был сигнал, о котором предупредили гвыбоды, и в лагере кар-малерийцев началось движение.
Кайа опустилась на вершину одного из каменных завалов дворца и прикрыла глаза, сосредотачиваясь в своём обращении к Тьме. Попросила её показать нужного малерийца. Образ был послан отчётливый, и, открывая глаза, Кайа сразу его выделила среди идущей к назначенному месту дюжины преступников — белокосого, высокого, сильного…
— Мы пришли договориться! Чего ты хочешь? — немного задыхаясь от ходьбы в гору, первым начал главный обманщик — принц Ядран.
Надо отдать должное, на его лице читались непреклонность и непоколебимость… Гордость… Кайа усмехнулась мысленно: когда она вернётся назад, их уверенность будет другого сорта. По правую руку Ядрана находился Давор, средний сын Стефана Мудрого. Заметно более бледный и с перевязанной рукой, должно быть, один из тех, кому досталось прошлой ночью здесь, на руинах. Зато третий брат, Исак, выглядел как настоящий лицедей-гвыбод: каменное лицо, и только желваки выдавали сильные эмоции.
— Для начала я хочу, чтобы ко мне подошёл убийца восточного кхана, Севима.