- О, милый мой, - сказала Лу, наклонившись к нему. Своими теплыми губами она прижалась к его губам, а он все так и сидел, будто окаменев. Ее ласки, голос, поцелуй - все было лишено страсти, все было не так как у женщины, страстно желающей своего мужа. В голосе Лу, в ее прикосновениях была только снисходительность доброй женщины, жалеющей беднягу, который захотел близости с ней.
Скотт отвернулся.
- Милый, не надо, - с мольбой в голосе произнесла она и взяла его за руку. - Откуда же мне было знать? Ведь в последние два месяца между нами ничего не было... даже ни одного поцелуя, ни одного...
- У нас совсем не было для этого времени, - сказал он.
- Так в этом-то все и дело, - продолжала она. - Как же я могла сдержать удивление? Разве не так?
Скотт сделал глотательное движение, и в горле у него раздался сухой щелчок.
- Может, и так, - произнес он едва слышно.
- Милый. - И она поцеловала его руку. - Не говори так, будто я... будто я тебя оттолкнула.
Скотт засопел носом.
- Мне кажется, что... что это было бы немножко нелепо, - сказал он, пытаясь показаться спокойным. - Со мной вот таким. Это было бы...
- Милый, прошу тебя. - Она не дала ему докончить. - Ты все усложняешь.
- Посмотри на меня, - сказал он. - Что уж тут усложнять?
- Скотт, Скотт. - И она прижала его маленькую ручку к своей щеке. Если бы я могла хоть словом помочь.
Он посмотрел мимо нее, не решаясь встретиться с ней взглядом. И сказал:
- Ты здесь ни при чем.
- Почему из Центра-то не звонят? Почему все никак не разгадают тайну болезни?
Теперь он знал, что мужская сила вся из него вышла. И даже помышлять о близости с Лу было как-то глупо.
- Обними меня, Скотт, - сказала Лу.
Несколько секунд он сидел неподвижно, опустив подбородок, с остановившимся, ничего не выражающим взглядом, который делал непроницаемой застывшую на его лице маску отчаяния. Затем отнял от лица правую руку и попробовал обнять ею Лу; казалось, что руки его не хватит, чтобы обхватить ее поясницу. Мышцы его живота свело судорогой. Скотту хотелось подняться с дивана и уйти прочь. Он чувствовал себя тщедушным, нелепым созданием, смешным карликом, который вознамерился совратить нормальную женщину. Скотт сидел, будто застыв, чувствуя сквозь ее шелковую одежду тепло ее тела. И он скорее согласился бы умереть, чем сознаться ей в том, что под тяжестью ее руки у него ломило плечо.
- У нас могло... могло бы получиться, - сказала Лу призывно. - Мы...
Скотт как-то странно завертел головой, как будто высматривая путь к бегству.
- Хватит, Лу. Оставь это. Забудь об этом. Я был дураком...
Он убрал с Лу правую руку и до боли сжал ею косточки пальцев левой руки.
- Просто оставь это, - сказал он. - Оставь.
- Любимый, я бы не сказала, что это очень хорошо с твоей стороны, запротестовала Лу. - Ты не думаешь, что...
- Нет, я не думаю! - ответил он резко. - И ты тоже так не думаешь.
- Скотт, я знаю, что тебе больно, но...
- Прошу, забудь об этом. - Глаза его были закрыты, сквозь сжатые зубы слова проходили чуть слышно и предостерегающе.
Лу молчала. А Скотт дышал так, будто ему не хватало воздуха. Вся эта комната, в которой они сидели, стала для него местом гибели всех его надежд.
- Ладно, - наконец прошептала Лу.
Скотт покусывал нижнюю губу. Наконец он сказал:
- Ты написала об этом своим родителям?
- Моим родителям? - В глазах жены Скотт прочел удивление.
- Я думаю, тебе следовало бы это сделать, - сказал он, тщательно контролируя свой голос. Потом слабо пожал плечами: - Узнай, сможешь ли ты у них пожить. Ты понимаешь.
- Я не понимаю, Скотт.
- Ладно... не считаешь ли ты, что было бы полезно посмотреть правде в глаза?
- Скотт, чего ты хочешь?
Он опустил подбородок, чтобы скрыть нервное глотательное движение.
- Я хочу, - сказал он, - сделать необходимые распоряжения по поводу тебя и Бет на тот случай...
- Распоряжения! А что мы...
- Ты перестанешь наконец перебивать меня?
- Распоряжения! Что мы, мебель какая-нибудь, чтобы ты делал распоряжения... распоряжался нами, как имуществом?
- Просто я стараюсь реально смотреть на вещи.
- Ты все время стараешься быть жестоким. И только потому, что я не знала, что...
- О, прекрати это, прекрати. Я вижу, с тобой бессмысленно пытаться говорить по-деловому.
- Ладно, давай по-деловому, - сказала она, и от сдерживаемого гнева у нее напряглось лицо. - Ты предлагаешь мне оставить тебя здесь и уехать с Бет? Это то, что ты называешь деловым подходом?
Руками он вцепился в свои колени.
- А что, если в Центре ничего не найдут? Что, если они никогда ничего не найдут?
- Ты думаешь, что если они ничего не найдут, я должна буду тебя оставить?
- Я думаю, что для тебя это будет лучше всего, - сказал он.
- Но я так не думаю!
И она заплакала, закрыв лицо руками; слезы просачивались между ее пальцами. Скотт же, будто онемев, сидел весь какой-то беспомощный и смотрел на ее вздрагивающие плечи.
- Извини меня, Лу, - сказал он. Но голос его подвел - в нем совсем не было раскаяния.
Она ничего не могла сказать в ответ - ее душили рыдания.
- Лу. Я... - Он протянул свою мертвенно-холодную руку и положил ее на колено Лу. - Не плачь. Я не стою этого.
Она помотала головой, будто оказалась перед сложной, неразрешимой проблемой. Затем шмыгнула носом и вытерла слезы.
- Вот, возьми, - сказал Скотт, протягивая ей носовой платок, который достал из кармана халата. Молча Лу взяла платок и прижала его к своим мокрым щекам.
- Прости, - сказала она.
- Тебе не за что просить прощения. Это я виноват. Я сорвался, потому что почувствовал себя как-то глупо, нелепо.
"А теперь, - подумал Скотт, - я ударился в обратное - в самобичевание, самоуничижение. Воспаленный мозг способен на самые разные направления мысли, вплоть до полностью противоположных".
- Нет. - И она резко прижала ко лбу кончики пальцев. - Я не имею права... - фраза повисла в воздухе. - Я постараюсь быть более понятливой.
На мгновение ее взгляд задержался на полоске белой кожи, которая осталась у него от обручального кольца. Затем, вздохнув, она встала и сказала:
- Я пойду приму душ.
Он проследил взглядом, как она прошла по комнате и вышла в коридор. Он слышал ее шаги и щелчок замка в ванной комнате. Очень медленно Скотт встал и прошел в спальню.