Коляска подкатила к городской площади. Наши мужчины спешились и помогли нам с мамой выбраться из коляски. Отец огляделся, кому-то небрежно кивнул, и мы направились в сторону ярмарочных шатров. Родители шли позади нас с братом, а мы, словно дети, крутили головами, тыкали пальцами, указывая на то, за что зацепился взгляд. Но первым делом, и это было непреложным законом, мы подходили к шатру со сладостями. Туда направились и сейчас.
— Что желает высокородное семейство? — поинтересовался приветливый торговец.
Семейство желало. Мама выбрала любимые конфеты, а мы с братом… Наши глаза собирали по всему шатру, разбежались. И от торговца мы уходили, заваленные сладостями и с раздумьем на лице, как и чем это есть, руки были забиты пакетиками. Папа иронично поглядывал на нас, ожидая с интересом, как мы извернемся. Эл сделал просто, он нырнул лицом в один из пакетиков и захрустел леденцами. Я поступила умней, сунула половину своего добра ухмыляющемуся отцу.
— Эй! — возмутился он.
— Я так люблю тебя, папочка, — улыбнулась я самой милой из самых милых улыбок и принялась за яблоко в карамели.
— Мелкая нахалка, — проворчал папа, но послал мне воздушный поцелуй.
Эл с надеждой посмотрел на отца, но тот сделал вид, что ничего не замечает, и брат тяжело вздохнул:
— А ведь я так люблю тебя, папочка.
— Не прокатило, — усмехнулся папа.
Эл снова вздохнул, и его лицо вновь исчезло в одном из пакетиков. Впрочем, ел он быстро, потому вскоре уже спокойно закидывал в рот засахаренные фрукты щипчиками, полагавшимся к этим сладостям, дабы покупатели не испачкались.
— Эл, — позвал отец и кивнул головой на оружейную палатку.
— Оу, — восхитился брат, и наши мужчины оставили нас одних.
Потеряться в толпе мы не боялись. И папа, и Элиам легко находили наш след, потому мы с мамой отправились к ряду кружевниц. Мы переходили от шатра к шатру, от палатки к палатке, восхищенно разглядывая великолепную работу кружевниц. Здесь были и мелочи, типа, манжет и воротничков, и красивейшие вуали, перчатки, занавеси и даже нижнее белье. Возле последнего мама особенно задержалась. Чему-то усмехнулась и купила несколько комплектов. Мне же купили перчатки и еще по мелочи. После мы направились к шляпникам, где с веселым хохотом примеряли самые невообразимые шляпки, шляпы и шляпищи. Особенно развеселила нас одна тучная леди, гордо мерившая шляпу невероятных размеров.
— Таких огромных грибов я в жизни не видела, — прошептала мне мама, и я прыснула в кулачок.
Хозяин этой палатки неодобрительно покосился на нас и кинулся к леди с уверениями, что в этой шляпке она помолодела лет на двадцать. Их разговор мы уже не слушали, чтобы уж совсем не казаться невоспитанными, и, ехидно хихикая, перебрались в шатер с веерами. После мы выпили холодного напитка с пирожными и отправились дальше. Что меня начало смущать, это пристальные взгляды, которые я ловила время от времени. Вскоре заметила это и мама. Она проводила удивленным взглядом двух перешептывающихся кумушек, которые косились в нашу сторону и над чем-то посмеивались.
В ряду, где портнихи пытались сбыть наиболее залежалый товар, мы зашли в большой шатер дьери Аргаш, у которой приобретали большинство своих нарядов. Иногда нечто стоящее можно было найти и на ярмарке. Дьери встретила нас приветливой улыбкой и горящими глазами. Она почему-то задержала на мне пытливый взгляд.
— У меня грязное лицо? — раздраженно спросила я.
— Нет, леди Элиана, у вас прекрасное лицо, — поспешила заверить меня дьери, и из-за ширмы вдруг послышался взрыв смеха.
Мама ухватила хозяйку шатра за локоть и утащила подальше от смеющейся ширмы. Я поспешила за ними, понимая, какой вопрос задаст мама дьери Аргаш.
— Что, к архам, происходит? — шипящим шепотом спросила мама.
— Ничего, леди Одариан, — хозяйка модной лавки развела руками и посмотрела на маму честными глазами.
— Дьери Аргаш, — сухим тоном начала мама, — скажите честно, вы хотели бы потерять нас, как ваших клиентов?
— Нет, леди Лиора, что вы! — воскликнула дьери.
— Тогда повторяю вопрос, что происходит? — тон мамы стал ледяным.
— Понимаете… — замялась дьери.
— Нет, не понимаю, — ответила мама.
— Видите ли…
— Не вижу, покажите, — теперь к холоду добавились и металлические нотки.