Да какой, даже самый искусный, мастер справится с этим? Небольшой размер цубы не позволял изображать масштабные сражения или даже более мелкие батальные сцены. Никто не решался браться за такой заказ, не зная, как подступиться к изображению.
Но фантазия Тосинаги подсказала ему оригинальный выход. На одной стороне цубы он изобразил известного воина и лидера клана Минамото Есицунэ (1159-1189), стоящего под сосной в полном боевом облачении с копьем. Воин явно готов к бою, а взгляд его устремлен на озеро, что находится у его ног. Причем и в этом случае Тосинага нашел неординарное решение - фактически вместо озера в гарде проделано отверстие с неровными краями, и свет, проникающий через него, дает по контрасту с темной цубой впечатление светлой глади воды. Отверстие, т.е. "озеро", расположено справа от воина, и именно на этой детали решил сыграть мастер по изготовлению гард. Есицуне явно прячется за сосной, выжидая врага, а рядом с ним нет даже лошади - все должно произойти неожиданно. Не сложно понять, что перед нами преддверие тяжелого сражения. А окончание этой истории можно увидеть на другой стороне пластины.
Здесь горделиво и открыто гарцует на могучем коне самурай с победным флажком в руках. Присутствует здесь и отверстие-озеро, но теперь благодаря тому, что мы перевернули гарду, оно переместилось по левую сторону от воина. А это значит, что он победно переправился через озеро!
Кэндо: истинный удар из пустоты
Не сложно догадаться, чем занималась большая часть самураев с рассвета до заката. Боевые искусства превратились для них едва ли не в способ жизни. Напрасно полагать, что воины в равной степени сочетали в себе "любовь к мечу и кисти", как предписывали многочисленные самурайские уложения. Изящными искусствами увлекались немногие, к тому же расцвет самурайского стихосложения, живописи, дзэнских искусств начинается не раньше XVII в. и захватывает далеко не всю часть воинского сословия. Основным же занятием самураев всегда оставались тренировки бу-дзюцу, большая часть времени которых уходила на отработку боя с мечом - кэн-дзюцу.
Содержать специальную школу кэн-дзюцу было выгодно и престижно, не случайно многие состоятельные дайме с удовольствием приглашали к себе именитых фехтовальщиков в качестве инструкторов (кэнси) и назначали им весьма неплохое ежегодное довольствие в 300-400 коку риса. Удовольствие иметь такую школу было недешевым:
дайме стремились, чтобы все их самураи, что учились кэн-дзюцу, имели достойное оружие, желательно несколько тренировочных мечей, новые, не помятые в сражениях доспехи, а все это стоило немалых денег. По тому, как содержалась школа кэн-дзюцу и кто преподавал в ней, можно было судить о состоятельности дайме.
Самые первые школы кэн-дзюцу стали открываться при синтоистских храмах, причем эта традиция сохранилась вплоть до XX в. Практически все известные фехтовальщики служили инструкторами кэн-дзюцу у богатых дайме или семе, реже имели собственные школы. Правда, самостоятельность таких школ была относительной. Дело в том, что инструктора готовили воинов для местных армий, а, следовательно, их труд оплачивал тот, кому эти воины были нужны, - все тот же дайме.
Великие мастера кэн-дзюцу, которые не могли в силу своей психологии находиться у кого-то в услужении, пускались в далекие странствия по Японии. Их сопровождала огромная свита из слуг и учеников, которые жадно ловили каждое слово мастера, а остановившись в какой-нибудь деревушке, тотчас приступали к тренировкам. Одной из самых больших свит, в которой состояло больше сотни человек, обладал знаменитый фехтовальщик Бокудэн Цукахара (XVI в.), который еще не раз станет героем нашего повествования. Его люди, впрочем, равно как и он сам, нередко нанимались в армии местных дайме для конкретных заданий, а выполнив их и получив вознаграждение, отправлялись дальше. По сути, даже великие фехтовальщики, типа Бокудэна, существовали на положении небогатых ронинов.
И лишь немногие отваживались пускаться в путь в одиночку - за ними тянулась череда поединков, убийств, легенд о непобедимости. Странствия в одиночку практически наверняка заканчивались через пару месяцев гибелью самурая, и возможность именно такого исхода ни для кого не была секретом. Но сама по себе природа самурайской души, как ни странно, стремилась к гибели - смерти в одиночку, когда воин оставался со смертью один на один.
Пожалуй, история знает лишь одного человека, который, годами странствуя в одиночестве, так и не был никем побежден, а его имя внушало страх даже именитым воинам. Еще бы - рассказывали, что ни один его поединок не продолжался больше трех взмахов мечом! Этим человеком был знаменитый Мусаси Миямото - о нем у нас впереди еще отдельный разговор. Но Мусаси в данном случае - лишь исключение, подтверждающее общее правило: одинокие воины быстро расставались с жизнью.
Большинство школ кэн-дзюцу были похожи друг на друга. Записей о себе они не оставляли, и о внутренней жизни таких школ нам известно не очень много. Тем не менее сохранился интереснейший обзор методов кэн-дзюцу XVI в. Его мы встречаем в одной из книг Миямото Мусаси, название которой можно условно перевести как "Книга нравов" или "Книга поветрий", которая вошла в его знаменитый компендиум "Книга пяти колец" ("Горин-но се"). Речь здесь идет о традициях и способах ведения боя десятков школ кэн-дзюцу, сформировавшихся в Японии к XVI в. Хотя Мусаси - человек весьма заносчивый и горделивый - обвиняет их в утрате "истинного Пути", тем не менее отдает должное их мастерству и потенциальной опасности в бою. Следует заметить, что Мусаси вообще не церемонился с представителями других направлений боя с мечом и не замедлил всех их обвинить в "ложности" традиции - кажется, они провинились уже хотя бы тем, что отказывались признавать единоличное лидерство за школой самого Мусаси, называемой Ити-рю.
За вежливым изложением методов боя чужих школ кэн-дзюцу у Мусаси сквозит явная издевка. Он даже не удосужился упомянуть ни одного названия таких школ, считая это, вероятно, не столь уж важным и излишним оставлять их названия в анналах истории, поскольку, как он писал, "истинный Путь в этих школах давно утрачен".
Итак, посмотрим, какие же методы боя с мечом существовали в то время в школах кэн-дзюцу. Наиболее предпочтительным у многих самураев оказывался длинный, а точнее очень длинный меч - танто. Школы сверхдлинного меча существовали в основном на северо-востоке Японии, а сам танто был удобен в индивидуальной схватке один на один. На первый взгляд, такой меч весьма удобен в схватке, не случайно ходила поговорка: "Один сантиметр меча дает преимущество в руку". Скорость работы мечом у самураев достигала такого уровня, что исход поединка решали действительно сантиметры. Уже не было возможности "играть" с катаной или танто, красиво вращая его, как, например, это делалось с прямым мечом в Китае. "И-ти" ("один удар мечом") вот в чем заключалась истина поединка в XV-XVI вв. И тут, казалось бы, как нельзя лучше мог сыграть свою роль длинный меч с его преимуществом "в один сантиметр".
И все же нашлись противники у такой концепции, среди них сам Миямото Мусаси, который заявил, что "это глупые слова человека, ничего не смыслящего в воинском искусстве. Это - примитивное воинское искусство людей со слабым духом, ибо воин не должен зависеть от длины своего меча".
Постепенно боевая практика боя с мечом перерастает в мистический путь просветления. Возникает осознание того, что высшая ценность фехтования на мечах лежит далеко за пределами собственно поединка, а Путь Воина становится равносилен Пути Просветления. В этой ситуации рождается новый термин для обозначения боя с мечом - кэндо ("Путь меча"), который пришел на смену кэн-дзюцу, - "Искусству Меча". Впервые этот термин стал активно использоваться в начале XVIII в. в элитной школе Абататэ-рю.
Тренировки в школах кэн-дзюцу были максимально приближены к реальному бою. На начальных этапах самураи должны были обучаться бою с мечом и копьем не меньше семи-восьми часов в день. В ранний период становления самурайского корпуса воины тренировались на настоящих боевых мечах катанах и танто, которые лишь изредка затуплялись, дабы воины не нанесли друг другу тяжелых ран. Многие инструктора при этом запрещали своим ученикам надевать любое защитное снаряжение, дабы те не позволяли клинку даже прикасаться к их телу. К тому же они требовали от учеников, чтобы хотя бы раз в день те легко ранили своего противника. Не сложно представить, сколь кровавы были эти тренировки! Именно в таком духе воспитывались первые самураи - жестокость тренировки должна быть приближена к жестокости самой жизни.