За эти годы я изменился полностью. Весь. И тем не менее – я ни от чего не избавился. Я все так же могу пользоваться тем, что когда-то было моими недостатками, но теперь появилась возможность и не пользоваться ими. И все же, если я чувствую, что во мне что-то проявляется, не нравящееся мне – я иду вслед за этим до последнего: злюсь, раздражаюсь, веселюсь или, например, обижаюсь. Попробую объяснить: если меня что-то разозлило, то я злюсь по-настоящему, пока не отплачу обидчику. Таким образом, реализуется закон сохранения: «око за око». Никто мне не должен, и я никому не должен. Так же само и в любых других ситуациях, которые принято считать недостатками. А если я не прав – я ищу способы извиниться, посыпать голову пеплом или принести коробку конфет… и тут же все забываю. Не хватало мне еще таскать в своей душе все это дерьмо.
Видение
В некоторых особых снах, которые я сейчас называю магическими, порой встречается информация или переживания, которые так просто со счета не сбросишь. Но акцентировать на них внимание все же бессмысленно. Они так же бесполезны, как видение Карлосом Кастанедой летающего пуделя.
И хоть я уже уверен, что вышел на вторые врата сновидений, но энергию в своих сновидениях до сих пор еще не видел. Тело, видимо, еще не готово. Несколько лет назад в обыденной жизни было нечто, отдаленно похожее на «видение», но даже если это и так, то слишком уж подобное «летающим пуделям» Кастанеды. Это все же не то непосредственное восприятие энергии, о котором писалось в книгах.
Эти несколько случаев необычного восприятия были у меня весной девяносто девятого года. Я как-то попросил товарища помочь мне с какой-то там проблемой в компьютере. Задачу, кажется, решили, но эффективного взаимодействия не получилось. Мы, что называется: «грузили» друг друга. И причем очень сильно «грузили». В общем, через несколько часов разбежались, почти не соображая; выжатые, словно лимоны. Я пошел прогуляться по городу, чтобы хоть немного развеяться. И вот через какое-то время до меня вдруг дошло, что я совершенно не помню, что мы делали эти несколько часов. А вместо этого помню другое. Я помню, что видел своего товарища внутри шара то ли света, то ли тепла (это похоже на то, что как бы чувствуешь глазами). Сам шар раза в два больше человека; строго ограничен, и в то же время не имеет предела (опять же не знаю, как это описать). И внутри этого шара я видел своего товарища в виде бомжа. И снова: это не внешний вид, а ощущенье от него, как от бомжа. Но ощущенье глазами.
И кроме этого воспоминания я совершенно не могу вспомнить, что эти несколько часов происходило. Я попытался зацепиться воспоминанием хоть за что-то (ведь мы же как-то «грузили» друг друга эти несколько часов). Но «крыша» начинает «съезжать»; меня начинает трясти, а вспомнить ничего не могу. Это немного похоже на безнадежную попытку вспомнить уже ускользнувший сон.
Так ладно, этим все не закончилось. Чуть прогулявшись, я зашел на работу к одной знакомой девушке. И остановился, уставившись на нее в самом прямом смысле, как баран на новые ворота. Я вижу непосредственно своими глазами, что она беременна и причем – уже далеко не на первом месяце. И теми же самыми глазами вижу, что она не беременна. И опять же: она в том же самом шаре то ли тепла, то ли света. В общем, мы немного поговорили. Она делилась своими восторгами от первой в своей жизни поездки в Питер. Я что-то там отвечал более-менее в тему, а сам просто стоял, уставившись на нее. А может быть, я был не таким уж и застывшим. Дело в том, что поле вспоминать об этом эпизоде я тоже не мог. Стоило только начать вспоминать об этом, как мысли приходили в хаос и «крыша» начинала «съезжать».
Через несколько дней, в виде остаточного явления я видел еще одного своего товарища несколько странным образом. Общим было то, что об этом эпизоде я тоже не мог вспоминать. Шара из тепла или света уже не было. А из всего, что происходило тогда я помню товарища, неподвижно глядящим в одном направлении. Примерно на юго-восток. Немного похоже на статую с острова Пасхи с ее застывшим взглядом. Я уже потом, через какое-то время подумал: может, это как-то связано с Исламом, который тот принял. Мекка по отношению к Одессе примерно в том направлении. Но это так – мои мысли.