Огонь из бластеров растерзал вечер. Бегущие по дороге люди, одетые во что-то темное, приближались. Вспыхивали голубые разряды.
Сюзан опустилась на колено, глядя в инфракрасный прицел. Она подстреливала их один за другим, понимая, что ее романаны - прекрасные стрелки с детства - скоро ничего не оставят от формирования сириан. Не прошло и несколько минут, как те побежали, растворяясь в ночи.
- Кишка тонка, - презрительно буркнул сантос. - Даже не приблизились.
- Пошли, - вскричал с ликованием другой. - Меня там ждут трофеи, - и романаны бросились вперед, вопя и размахивая длинными ножами.
Для Сюзан эта ночь потеряла связность. Она сохраняла свой небольшой патруль и продвигалась дальше в город. Сириане бежали сломя голову от накатившей на них волны романанов.
Она помнила, что сбивала воздухопланы, уворачивалась от бластеров, организовывала свою команду на штурм сирианских баррикад, стреляла по самолетам и яростно шла в рукопашный бой. Приступы эйфории сменились периодами изнеможения. Бесконечный страх немыслимым образом превращался в бурное веселье.
А ужас никак не хотел уходить, как тот сирианин, который ползал на коленях, моля о пощаде, его голова превратилась в массу запекшейся крови там, где был сорван скальп.
Ей пришлось видеть девочку с обугленной ногой, скулившую от боли и страха, в то время как романан бросался на нее сверху с большим боевым ножом, чтобы снять трофей. Эта ночь была отмечена огнем и смертью.
Был и смех при виде трех романанов с антигравом, доверху нагруженным грудой одежды, предметов обихода, картин, металла, оружия и пятью визжащими девушками. Мужчины ссорились друг с другом из-за добычи, хотя вокруг них были груды нетронутого богатства.
Они врывались в дома, где называвшие себя людьми сбивались в кучу и скулили, когда она освещала их перекошенные от страха лица. Это был мир овец, ползавших у нее в ногах, цепеневших от ужаса, испуганных до такой степени, что их пузыри и кишечники опорожнялись и пачкали одежду. Она задыхалась от отвращения.
Мимолетный образ: воины, прижав вырывавшуюся женщину к земле, срывали с себя боевые костюмы и бросались своими суровыми телами на ее нежную плоть. Сюзан смотрела и испытывала легкое возмущение романанскими правилами ведения войны. Женщина даже не сопротивлялась. Именно поэтому Сюзан не стала спасать ее.
Она помнила старую женщину - с такими седыми волосами, что никто бы не стал брать трофей, - отчаянно умолявшую пощадить жизнь ее сына, которого романан кромсал на куски. Смех воина звучал жутко на фоне душераздирающих воплей того человека. Сюзан не могла забыть, как дернулась голова пленника, когда она отстрелила ее. Обратившись к воину, она сказала: "Убивай быстро и не марай себя их кровью. Это позор для паука!" Он отступил и, кивнув головой, оставил старуху прижимать кровавое месиво к своей впалой груди.
Взрывы сносили огромные нависавшие над головой строения Сириуса многие из них, как было известно Сюзан, были построены шестьсот лет назад. Когда небо на востоке посветлело, она устремила свой взгляд сквозь пелену дыма. Широкие безлюдные улицы были усеяны телами, обломками, личными вещами, брошенными беглецами или оброненными победоносными романанами.
От ее первоначального отряда осталось пять человек, остальные где-то потерялись, разбрелись в поисках лучших развлечений.
- Майор Сарса, - захрипела Сюзан в устройство связи, - это капрал Андохар, - она устало хлопала глазами, полными песку. Они привалились к низкой побеленной стене, выбившись из сил, в костюмах, заляпанных кровью, закопченных и почерневших в тех местах, где выстрелы прошли очень близко. На мрачных и чумазых лицах выделялись дорожки слез и морщинки в уголках глаз.
Я УСТАЛА ОТ ВОЙНЫ. Я ХОЧУ ДОМОЙ. Сюзан прикрыла глаза и отрывисто вдохнула в себя вонючий воздух.
- Сюзан, это ты? - отозвался Железный Глаз. - У тебя все в порядке?
- Все отлично, Джон. Мы примерно в шести километрах от космопорта. Здесь почти ничего не происходит. Воины тянутся сзади. У них нет больше пороха. Выдохлись. Что мы должны делать?
- Возвращайтесь, Сюзан. Мы вышлем пару разведывательных групп в вашем направлении. Сириане перегруппируют силы на окраинах города. За ними следит наш ШТ, а также установлено несколько наблюдательных постов, чтобы фиксировать их передвижения. Нам срочно нужно реорганизоваться. Я думаю, ты можешь Рите понадобиться.
- Понятно, отправляемся. Хм, послушай... если есть возможность... пришли воздухоплан на Юнион-авеню. Мы были бы очень признательны, - она укрепила устройство связи на поясе и заставила своих спутников подняться.
На памяти Сюзан не было случая, чтобы она так устала. Ее пояс, должно быть, весил фунтов тридцать от навешанных трофеев, с которых по ногам стекала кровь. Где-то в глубине души Сюзан было немножко стыдно. Они все достались так легко. Народ на Мире никогда не поймет, как мало значил такой трофей.
Тела попадались все чаще, по мере того как они продвигались по дороге. Здесь и там горели дома, лежали разбитые воздухопланы. Опустошение.
- Воздухоплан! - вскричал Бык Риш и бросился в укрытие. Романаны Сюзан вжались в углы и изгибы здания.
- Ганс! - воскликнула Сюзан, узнав воздухоплан, украшенный теперь изображениями паука. - Как дела? - спросила она, падая на сиденье.
Не раздумывая, она крепко поцеловала его в губы, жалея, что они не могут где-нибудь уединиться, обнять друг друга и поговорить. Может быть, он мог бы объяснить смысл всего этого ужаса и торжества. Ее преследовал запах горелого мяса. Ей хотелось смыть с себя кровь - и заснуть.
- Я обрадовался, что ты жива, - улыбнулся Ганс, даже не смутившись от ее знаков внимания. - Нам лучше всего поскорее вернуться. Я не знаю, какова на данный момент расстановка сил, но Рита с Моше очень встревожены.
- Мы гнали их как крыс, - возразила Сюзан. - Боже! Я и не подозревала, что так будет. Это овцы, Ганс! Они чуть что ползают на коленях, скулят, умоляют! Неужели у людей не осталось ни капли гордости? Или мужества? Это таких людей взрастил Директорат?