Но у Проктора в руке уже был томагавк. От первого удара Эзек прикрылся предплечьем, зато второй расколол череп контрабандиста и застрял, как колун в сырой колоде. Падая, О’Брайан вывернул своей тяжестью рукоять из ладони Проктора.
Молодого человека била дрожь. Внезапная схватка, саднящий порез на лице и, главное, осознание того, что он убил человека, которого знал.
— Он вынудил тебя, — сказала женщина, надевая шнурок на шею и пряча мешочек в складках балахона.
— Он был нужен нам, чтобы справиться с парусами, — вздохнул Проктор.
— Теперь уже не нужен. Достаточно отвязать судно и отплыть. Следуй за мной.
— Погодите, — попросил он.
Чтобы высвободить томагавк, пришлось наступить на лицо Эзека. Проктор обтер топорик куском шелка и сунул за пояс.
— Теперь я готов.
Вскоре они покинули дворец и по каменистой осыпи направились к веревочному мосту. Дебора нетерпеливо вскочила на ноги.
— Все в порядке? — прокричала она. — Тебя долго не было.
— Все хорошо! — отозвался Проктор. — Это…
— Я жена Великого могола, — мягко вмешалась женщина.
— …друг, — закончил молодой волшебник. А ее спросил: — Вы сможете пройти по канатам?
— Смогу, — кивнула она, шагнув на мост с определенной сноровкой.
Проктор понаблюдал за ней, а потом обернулся. В окне верхнего этажа, над балконом, как будто промелькнуло лицо. Вряд ли Эвери позволит своей добыче уйти просто так. Слишком много сил он потратил, чтобы удержать ее здесь.
Когда женщина добралась до середины моста, Проктор последовал за ней. Он передвигался быстрее и почти догнал ее, но тут позади раздался крик Эвери:
— Она тебе не достанется!
Молодой человек только собрался все объяснить, как прогремел выстрел и мимо просвистела пуля. Жена могола охнула и навалилась на веревку.
Эвери стоял на берегу с пистолетом Эзека в руке.
— Скорее! — воскликнул Проктор. — Пока он не перезарядил или не погнался за нами.
— Я не… знаю… смогу ли… — проговорила женщина.
По ее одежде расползалось темное пятно. Вдруг пальцы соскользнули с веревки, и она упала в воду.
Проктор прыгнул за ней. Вода оказалась гораздо холоднее, чем он ожидал, и сразу хлынула в рот. Потеряв несколько мгновений, выплевывая соленую влагу и пытаясь вдохнуть побольше воздуха, он посмотрел по сторонам и увидел ее балахон. Подплыв, вцепился в одежду, но, когда попытался обхватить раненую, обнаружил, что та исчезла. Тяжесть мокрой ткани он спутал с весом тела.
— Проктор! — Тревожный голос Деборы привлек его внимание.
Ее вытянутая рука указывала на пролив. Там на волнах мелькала полосатая шкура тигра.
Молодой человек покрутил головой в последней безнадежной попытке отыскать жену могола, а потом изо всех сил поплыл к берегу. Оглядываясь, он видел, что хищник не отстает. Руки и ноги оцепенели от холода, и, лишь ударившись коленом о камень, Проктор понял, что сумел выбраться. Соскальзывая и спотыкаясь, он полез на валуны. Дебора, вцепившись в ворот его куртки, помогала в меру сил.
Но все равно скорости им не хватало. Тигр с плеском выскочил из волн всего в нескольких ярдах.
Проктор, схватив Дебору за руку, заговорил, едва слыша себя из-за стука зубов:
— Жена могола…
Время вышло. Зверь, покинув море, карабкался по камням за его спиной. Проктор развернулся, берясь за томагавк. Если схватить тигра за загривок, а потом ослепить его… Лишь бы дать Деборе шанс на спасение…
По полосатой шкуре хищника текла кровь из раны на боку.
Он шагнул к Проктору, который потянулся, чтобы задержать зверя.
Рука провалилась в пустоту…
…Тигр превратился в обнаженную женщину, дрожащую от холода, с искаженным страданием лицом. Она, тяжело дыша, упала у ног Проктора.
— Жена могола — колдунья могола, — догадалась Дебора.
Спасаясь от утреннего промозглого тумана, Дебора накинула тяжелый плащ. Теперь она быстро сбросила его и закутала женщину.
Проктор чувствовал себя слабоумным, который только сейчас осознал самые очевидные вещи, заметные невооруженным глазом. Жена могола оказалась колдуньей могола. Эвери похитил ее и притащил сюда, в «карман» мира, чтобы пытать. Она выстроила себе дворец-лабиринт, где могла скрываться от пирата. Но время от времени ей приходилось покидать стены убежища, и тогда она принимала облик, который позволял защищаться.