Подгузник выглядел отвратительно, но Джама это не смущало. Руки он не пачкал, а к запаху притерпелся несколько лет назад. Уход за больным — штука малоприятная, но это же Гэн, а значит, надо просто выполнять родственный долг. Джам протер брата, истратив три салфетки, а потом скрутил их в один ком с подгузником и бросил в мусорный бак с запахопоглощающим пакетом.
Потом мальчик взял свежий подгузник, развернул его и уложил Гэна сверху. Теперь, имея дело с чистыми вещами, он не остерегался контактов, а поэтому случайно прикоснулся к голому бедру брата. Когда уже собирался застегнуть липучку, рука Гэна внезапно дернулась и пальцы сжали запястье Джама.
Поначалу мальчик испугался, но миг спустя его затопила радость. Гэн до него дотронулся. Гэн двигается. Может, это не случайно? Неужели калека пошел на поправку?
Джам попытался высвободить запястье, но тщетно — хватка брата напоминала стальной капкан.
— Погоди, Гэн, так я не смогу застегнуть подгузник…
— Покажи, — произнес Гэн.
Джам в изумлении воззрился на него. Он действительно это сказал? Или дело в игре воображения? Или в способности Джама понимать, чего хочет Гэн? Глаза брата оставались закрытыми. На вид все было, как всегда. Вот только его пальцы все крепче сдавливали руку Джама.
— Что тебе показать?
— Камень.
Джам вздрогнул. Он ни слова не сказал брату о камне.
— У меня его нет.
— Нет, есть.
— Гэн, можно, я за мамой схожу? Она должна знать, что ты заговорил.
— Нет, ей не нужно знать. Разожми кулак.
Джам разжал руку, которую держал Гэн.
— Не ту, другую.
Правая рука Джама все еще сжимала край подгузника. Он застегнул липучку, а потом открыл ладонь.
Точно в ее середке, наполовину погрузившись в кожу, лежал камень. И светился.
— В нем есть сила, — сказал Гэн.
— Так что же получается, камень вылечил тебя?
— Нет, я не вылечен.
На глазах у Джама камень погрузился в ладонь, скрылся под кожей, — как будто его и не было.
— Но его же не было у меня раньше, Гэн! Как узнать, что он еще там.
— Он там. Просто надо правильно смотреть.
— Но я даже не прикасался к камню. Каким образом он проник мне в руку?
— Это все твой учитель-химик. Он служит врагу, который заманил меня в ловушку. Накапливает для него в камне силу, которую отбирает у детей. Теперь ему нужно признаваться своему хозяину, что камень потерян. — Гэн улыбнулся безрадостно, неестественно, как будто кто-то управлял его телом, на мгновение растянув уголки рта. — И химик захочет получить его назад.
— Ну да… — кивнул Джам.
— Не прикасайся к нему. И не позволяй прикасаться к себе.
— Ты про учителя?
— Если он дознается, что камень у тебя, станешь беспомощным калекой, как и я. Или умрешь.
— Значит, это не папа сделал?
— Папа ударил меня, как до этого бил сотню раз. Думаешь, я когда-то позволял причинить себе боль? Нет, одновременно с ним ударил мой враг. А виноват, получается, папа. — Будто прочитав мысли Джама, Гэн добавил: — Только не надо жалеть папу. Он ведь каждый раз верил, что бьет по-настоящему.
— Так это камень позволяет тебе говорить?
— В камне накоплена сила. Когда ты уберешь руку, я снова ослабну.
— Значит, никогда не уберу. Ты можешь встать и идти?
— Тогда я израсходую запас силы в камне за час.
— Что происходит, Гэн? Кто твой враг? Ты что, был в банде?
— В банде? — Гэн дернулся от мрачного смешка. — Можно сказать и так. Да, в банде. Эти банды тайно управляют миром. Идет война за сферы влияния, невидимая для людей, которые не чуют магию. Волшебники обладают неимоверной мощью. А это цена, уплаченная мной за дерзость.
— Неужели тебе никто не может помочь?
— Мы никому не доверяем. Невозможно догадаться, кто же служит императору.
— В Америке нет никаких императоров!
— В истинном мире нет никакой Америки. Только волшебники и их игрушки. Президент, армия, деньги — что это, если не игрушки для того, кто может управлять законами физики? А теперь отпусти меня, пока мы не исчерпали всю силу камня. Она еще нам понадобится.
— А ты и правда зачарован? Как в книжках?
Но ответа Джам не услышал, поскольку пальцы Гэна разжались и братья больше не касались друг друга. Больной лежал на постели так же, как все предшествующие годы, — с расслабленным лицом, неспособный не только двигаться и разговаривать, но даже узнавать родственников. Но его сознание оставалось в беспомощном теле — Джам всегда в это верил, и мама как будто верила… притворялась, что верит. И ведь только что Гэн говорил, казался живым…
Джам опустился на пол рядом с кроватью Гэна и расплакался.
Когда в комнату вошла мама, Джам постарался сдержать слезы, но не успел. Она все увидела.
— О, детка! — воскликнула она. — Ты правда заболел? Или все-таки в школе что-то случилось?
— Гэн, — ответил мальчик.
Она подумала, что поняла его печаль, и уселась рядом и плакала вместе с ним о своем взрослом сыне Гэне, который был когда-то другом и защитником, а теперь лежал в гостиной неподвижный, как труп в гробу, из-за чего ее жизнь превратилась в бесконечные похороны. Вначале Джам хотел объяснить, что же произошло на самом деле, но вспомнил, что Гэн запретил открывать их тайну, и промолчал. Он только рыдал вместе с мамой, пока не иссякли слезы.
Потом она отправилась на работу, а Джам вышел во двор, полил томатные кусты и опрыскал их от грибка, который сожрал весь урожай в прошлом году. Нынешним летом, благодаря заботам Джама, который опрыскивал растения каждые две недели, плодов уродилось столько, что пришлось поделиться с соседями. И он, и мама наелись помидорами по горло, но он никак не мог остановиться. Слишком хорошо помнил, как их не хватало в прошлом году.
За работой Джам размышлял о том, что сказал Гэн. Император. Волшебники. Гэн был вовлечен в какую-то войну? Или революцию? В прошлом году Джам выучил названия всех стран мира с их столицами — неужели эта долгая зубрежка оказывается бесполезной? Интересно, как бы выглядел глобус, если бы географы догадывались об истинном положении вещей.
Но ведь правительство собирает налоги, командует армией и полицией, обладает властью. Вмешиваются ли волшебники в войны обычных людей? Вмешиваются ли в деятельность конфесса? Меняют ли муниципальные законы? Или их больше интересует погода? По силам ли им остановить глобальное потепление? Или, наоборот, потепление — дело их рук? Или просто они заставляют людей верить, что это происходит? Что считать истиной, когда перед тобой открылась узкая щелка в тайный мир? Когда в твоей ладони прячется камень?
Мистер Лодон появился так быстро после возвращения Джама из школы, что мальчик заподозрил: учитель отпустил класс пораньше. А может, у него не было последних уроков. В любом случае Джам не услышал, как химик постучал в двери, а увидел его посреди двора, неподалеку от грядки, где мальчик обрывал фасоль с подвязанных стеблей и складывал ее в подол футболки.
Застигнутый врасплох, Джам ляпнул первое, что пришло в голову:
— Хотите помидоров?
— Ты это называешь помидорами? — Учитель кивнул на фасоль.
— He-а, но у нас отличный урожай помидоров. А вот с фасолью пока не очень.
Лодон поморщился от этого «не-a». Похоже, он из тех учителей, кто ни к чему не придерется, если не сочтет это нужным.
Вообще-то, у Джама, как и у его матери, произношение воспитанного человека, и фразы он строит правильно. Просторечное словечко из его уст могло показаться Лодону вызовом.
— Я пришел за камнем, — сказал тот.
Джам задрал край футболки, чтобы не рассыпать стручки, осторожно стянул ее через голову, положил возле дорожки. Разулся, снял носки, потом брюки и швырнул их Лодону. Оставшись в одних трусах, проговорил: