Скоро Белые Шрамы поднимут щиты «Бури мечей». Или же закроют бронированные экраны, а может преследователи выведут «Таджик» из строя еще до взлета, или истребительная команда прорвется внутрь корабля.
Но Арвида знал, что времени для любого из этих вариантов не будет. Расположившись в кабине и взявшись за ручки управления, он увидел, как через открытый люк мерцает пустота.
Он был снаружи. Был свободен, ускользнув от Белых Шрамов, так же как и ускользал от опасностей в руинах Тизки, и они ничего не могли сделать, чтобы поймать его.
Есугэй посмотрел на потрепанную коробочку, поднял ее на свет, пробежавшись глазами по царапинам и подпалинам. Она не была старой. Возможно, в прошлом, ее содержимое хранилось в более замысловатых хранилищах, как например кость святого в раке.
Открыв коробку, провидец бури высыпал карты на стол и просмотрел их одну за другой. Есугэй мог сказать, что они с Терры, но о предназначении артефактов имел смутное представление. На картах были изображены кубки, мечи, жезлы и монеты. Некоторые демонстрировали образы людей и мифических зверей. Пролистав их, Белый Шрам ощутил исходящее от поверхности слабое тепло — не физическое, но остаточный след потустороннего мира.
Это не удивило его. Любой предмет с Просперо обладал такими свойствами.
Провидец бури долгое время изучал карты. Он разложил их перед собой, складывая в сочетаниях, которые считал подходящими. После чего сложил их вместе и аккуратно вернул в коробку.
— Зачем ты сделал это? — спросил он.
Сидевший напротив Арвида уткнулся взглядом в свои сложенные руки.
— Я подумал, что смогу выбраться.
— Захваченный тобой корабль не ушел бы от флота. О чем ты думал?
— О том, что должен быть выход.
Сбитый с толку Есугэй покачал головой.
— Но ты передумал и так и не взлетел. Почему?
— Я бежал. А вот Орзун нет.
Есугэй нахмурился, из-за чего татуировка на темной коже исказилась.
— Не понимаю.
— Я не Ариман. Понимаешь? У меня нет его силы, а если бы и была, то я бы пользовался ею иначе. Я благодарен, поверь, очень благодарен. Но ты пытаешься воссоздать то, что больше не существует.
Есугэй удивился.
— Я никогда…
— Да, это так. Я почувствовал это. Ты хотел привязать меня к своему Легиону. В конце концов, ты бы облачил меня в белое, вручил бы кривой меч и посох с черепом, и вскоре я стал бы говорить на хорчине, как и ты.
Арвида сухо улыбнулся.
— Я не могу забыть своих братьев только из-за того, что они обрекли себя на гибель.
— На Просперо нет больше Легиона, Ревюэль. Нет культов.
— Разве это имеет значение? Имело бы для тебя, если бы сгорел Чогорис и ты был бы последним оставшимся в живых? Я так не думаю.
Есугэй кивнул, признавая его правоту.
— Ты ведь знаешь, я был свидетелем того, как Магнус, Хан и другие заключили союз. Я думал, что его можно воссоздать, даже если твой примарх погиб. Наверное, я был неправ.
Он поднял голову, встретившись с взглядом Арвиды.
— Значит, ты уйдешь? Покинешь нас?
Арвида кивнул.
— Я должен. Не прямо сейчас, и не таким образом. Это было бы… неучтиво.
— Видишь? Ты уже наполовину Белый Шрам.
Арвида засмеялся.
— Не совсем.
— Куда ты отправишься?
— Я вижу тут и там знамения. А помимо этого, ничего.
— Ты легионер, — сказал Есугэй. — И не создан сражаться в одиночку.
— Я долгое время был один.
— Верно, и едва не погиб.
— Я пойму, когда настанет момент. Вы все должны будете понять это.
Есугэй снова взял коробку и задумчиво посмотрел на нее.
— Ты оставил ее для меня.
— Она принадлежала Ариману. Насколько мне известно, из его вещей эта единственная уцелела. Я посчитал, она должна быть твоей.
Есугэй покрутил ее.
— Не знаю. У нее странная тень.
Затем он виновато улыбнулся, словно попрекая себя.
— Но подарок отличный. Я заберу его. Кто знает? Может, однажды она вернется к хозяину.
— Только если сможет проникнуть сквозь пелену. Ариман мертв, как и остальные.
— Мы должны принять это. Но бывают дни, когда мне не верится.
Есугэй убрал коробку.
— Надеюсь, ты сможешь остановиться, брат. Не от чего бегать. Все очевидно.
В ответ на эти слова Арвида насторожился, словно сказанное было не совсем верно.
— Больше никакого бегства, — был его ответ.
Трибуналы приближались к своему завершению. Не избежали наказания и другие подсудимые, как из-за того, что нарушили принципы войны Легиона, так и из-за клятвы на крови. Большинство были включены в состав сагьяр мазан, несущих возмездие, и направлены в подразделения быстрого развертывания, получив координаты для срочного отбытия.
Остальному флоту было дано задание приготовиться к варп-переходу, а перемещения между кораблями ограничили. Время для тренировок Есугэя и Арвиды закончилось, и провидца бури все чаще вызывали для выполнения других обязанностей.
За день до того, как «Буря мечей» отправилась в варп, Арвида спустился на огромные кузнечные палубы корабля. Уровень производства здесь был впечатляющим, станки штамповали оружие непрерывным потоком. Никто не питал иллюзий, что оно не понадобятся.
Легионер Тысячи Сынов нашел магистра кузни — громадного терранина по имени Соногэй. Корвид вынул завернутый в ткань наплечник, что принес с собой, и стянул ткань.
— Это не один из наших, — сказал Соногэй, рассмотрев багровую деталь доспеха.
— Он принадлежит Пятнадцатому Легиону, — пояснил Арвида, указав на эмблему головы ворона внутри звезды. — Я привык носить его. Можно починить?
Соногэй взял наплечник и со знанием дела взвесил его, пробежав глазами по разъемам на нижнем краю. Серворуки крутанулись, выпустив сканирующую иглу-авгур, и по изъеденной поверхности пробежался светящийся зеленый луч.
— Можно, — сказал Белый Шрам. — Если ты мне дашь связующий узел брассара и нагрудник, я смогу сделать так, что он будет входить, как по маслу. Но ты же маг? Я уже сделал наплечник для тебя. Мне приказал задьин арга.
— Он все еще у меня. Отличная работа. Прошу прощения, но этот долгое время хранил меня. В общем, я буду носить его.
Соногэй скептически взглянул на Арвиду. Тот шагнул к Белому Шраму.
— Я бы не стал просить, если бы это было неважно.
Корвид взял наплечник и повернул его эмблему на свет от печи.
— Видишь? Это эмблема моего ордена. Когда я присоединился к нему, то дал клятвы, как и ты. Я знаю, что ты понимаешь меня. Я видел доказательства этого.
Арвида вспомнил об Орзуне, и последнем триумфальном взгляде на лице умирающего воина.
— Я не легионер Белых Шрамов. По правде говоря, я больше не знаю, кто я, но буду придерживаться старых символов, пока не разберусь.
Соногэй разочарованно покачал головой, но все-таки взял наплечник.
— Принеси остальное, — сказал технодесантник. — Я посмотрю, что смогу сделать.
Арвида поклонился.
— Благодарю, — сказал он.
Когда легионер Тысячи Сынов зашагал прочь, вернулся зуд, сильнее прежнего. Арвида подавил желание почесаться.
«Я знал, что Просперо не убьет меня, — иронично подумал он, — но это? После всего, что я вынес, быть погубленным нашим самым старым проклятием?
Арвида оглянулся на поднявшего наплечник Соногэя. Корвид на миг увидел на фоне пламени гордую звезду старого Легиона, окрашенную чернилами и блеском кузни в кроваво-красный цвет.
Она по-прежнему волновала его душу. Даже сейчас, после всего случившегося, он не мог забыть клятвы, данные этому символу.
«Проклятье не одолеет меня, не сейчас. Мне предстоит путь, по которому я буду ступать, как легионер Тысячи Сынов».
Его уверенность росла, по мере того, как думал об этом, так же он поступал в те жуткие дни в разрушенной Тизке. Он найдет способ ускользнуть от него. Где-то будет исцеление.