— До селенья недалеко, — заметил Марафел, тоже взглянув на пшеницу.
— Да, мы скоро доберемся, — Лайли сосредоточенно осматривалась, все еще определяя, как здесь течет сила. — Совсем нет магии, — наконец сообщила она.
Все притихли. Нет магии рядом с людьми? Сколько бы ни говорил Нак о том, как здесь боятся силы, в это не хотелось верить. Но, кажется, он ни в чем не ошибался.
В огне заката ярко очертились крыши селения. Небольшой городок стоял на холме, окруженный невысоким земляным валом, по верху которого были вбиты заостренные колья. Ворота оставались открытыми, а рядом с ними замерли два воина в слегка поржавевших кольчугах до колен. У пояса каждого из них были пристегнуты ножны, простые эфесы мечей не украшали ни завитки, ни узоры.
Воины казались братьями из-за коротких стрижек и одинаково мрачных тяжелых взглядов. Широкие темные плащи с кроваво-красным узором по краю, изображающим языки пламени, черные сапоги с красными отворотами — видимо, такой была форма местного войска. И это тоже удивляло, ведь на Летинайте форма исчезла вместе с проклятием, в те далекие времена, когда Великая Семерка смогла очистить мир от тьмы.
— Кто вы и откуда держите путь? — преградили стражи въезд в город.
— Мы просто путешественники, — заговорила Каталин. — Мы прошли так много городов, что сами забыли, откуда держим путь.
— Хм… Это странно, — отозвался один из стражей, заглядывая ей в лицо. — Что же вас гонит из города в город?
— Вся наша жизнь — дорога, мы несем с собой песни, — вдохновенно отвечала Каталин.
— Песни? — стражи подозрительно оглядели их. — Что-то не видно у вас музыкальных инструментов.
Каталин замешкалась, не зная, что ответить на это. Она и правда ни на чем не умела играть. С надеждой она обернулась к остальным и встретила встревоженные взгляды Лайли и Тимони.
— Я играю на флейте, — Марафел вытащил флейту и поднес к губам, выпуская на волю несколько пронзительно печальных звуков. Первый страж пожал плечами и снова обратился к Каталин:
— Надеюсь, у вас есть, чем заплатить за въезд в город, музыканты.
— Да, — Каталин уверенно кивнула головой, абсолютно не понимая, чего именно он от нее хочет.
— Ну? — тот явно терял терпение. Каталин растерянно опустила ладонь на пояс и нащупала там небольшой мешочек с тингами.
— А… — возможно, именно этого он и просил, но она не понимала, как уточнить. Впрочем, вскоре второй воин пришел ей на помощь.
— Семь тингов, раз уж вас четверо! — его ладонь угрожающе опустилась на рукоять меча. Каталин посветлела лицом и осторожно вытащила семь кристалликов.
— Ну, наконец-то, — спрятав плату, страж милостиво кивнул, и путешественники въехали в город.
Едва они отъехали на такое расстояние, чтобы их было не слышно от ворот, как Тимони едва не прошипел:
— Чуть не погубила нас всех! А если бы Марафел не умел играть на флейте, что бы ты тогда сказала стражу?
— Я бы спела, — пожала плечами Каталин. — И это все не важно. Мы вообще держим путь не сюда. Кстати, пока не стемнело, нужно найти место для ночлега.
— Постучим в чей-нибудь дом, — предложил Марафел, но Лайли покачала головой:
— Сдается мне, никто нас просто так не пустит. Может… — но она не договорила, потому что ее взгляд привлекла внимание надпись. Ничуть не задумавшись над тем, что местного языка она не знает, Лайли прочла: – Усталых здесь ждет уютный ночлег, страдающих жаждой — напитки. Голодного тут ожидает еда, угрюмого — наши улыбки. Трактир Аллении Прексла.
— Что такое трактир? — поинтересовался Тимони, впрочем, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Наверное, это специальный приют для путников, — предположила Каталин. — Как наши дома для отдыха с дороги. Подъедем ближе и узнаем.
Трактир Аллении Прексла оказался приземистым зданием, соломенная крыша нависала почти что до самых окон. Резное крыльцо было выметено, хотя двор давно уже не знал чистки и по нему свободно разгуливали куры и свиньи. Как только путники въехали и спешились, к ним подбежал невысокий мальчишка с засаленными вьющимися светлыми волосами.
— Хотите здесь остановиться на ночь, благородные господа? — спросил он, поклонившись.
— Да, — улыбнулась ему Лайли, и мальчик смущенно опустил голову. — Ведь здесь есть конюшня?
— Конечно, — он вскинул голову. — Только… Как же я отведу ваших лошадей туда, ведь на них нет узды!
Путники переглянулись, Лайли задумчиво посмотрела на лошадей.
— Знаешь, думаю, они сами пойдут за тобой, они у нас очень умны. Только покажи им конюшню.
— Хорошо, — несколько опешил мальчик. — Если так и есть, то я задам им овса! Ну-ка! Пошли! — прикрикнул он на лошадей, явно не ожидая, что они спокойно двинутся за ним.
В трактире было уютно, хотя и несколько грязновато. Два больших стола стояли посреди комнаты, с десяток маленьких располагались у стен и окон, напротив двери находилась стойка, за которой смеялась и болтала с посетителями румяная женщина. Четверо переглянулись — она показалась очень усталой, ведь кожу ее покрывала сетка морщин.
— Она больна? — прошептала Лайли, но остальные лишь неуверенно пожали плечами.
Народа было немного, и многие сидели за дальними столиками, поглощая какие-то напитки. Может быть, поэтому никто и не обратил внимания на замешкавшуюся у входа группку.
— Ну что же, гости дорогие, проходите, коль зашли, — подала голос женщина из-за стойки, сощурившись.
Каталин сделала шаг вперед:
— Мы бы хотели здесь переночевать, — тихо проговорила она, еще не совсем уверенная, что обращается по адресу.
— Вот и отлично! — женщина за стойкой поспешно вышла вперед. — Вам одну комнату или две?
— Две, — решила Каталин.
— О! Вам будет стоить это всего двенадцать тингов! — заверила женщина. — Я Алления, но зовите меня по-простому — Алл.
Каталин немедленно достала требуемое количество кристалликов и протянула их хозяйке, та благосклонно улыбнулась и повела четверых в комнаты. По дороге она выяснила, что путники проголодались после долгого пути, и тут же принялась расспрашивать, где же они побывали.
Когда она покинула четверку, чтобы организовать скромный ужин, все вздохнули свободнее.
— Она была чересчур назойлива, — Лайли медленно опустилась на узкую кровать, укрытую пестрым стеганым одеялом. — И все же я не могу понять, почему она выглядит так странно…
— Зато я понял, что отдавать тинги, это значит платить, — подал голос Марафел.
— Что еще показалось странным? Что мы еще заметили? — спросила Каталин.
— Дай подумать, — тут же вмешался Тимони. — Они ездят на лошадях со сбруей. Наверное, это как-то связано с тем, что животные их мира не имеют дара речи. И возможно, нам стоит обзавестись сбруей, чтобы не выделяться.
— Да, а еще они подозрительно относятся к чужим людям, пока не узнают, что у них есть тинги, — Каталин взвесила на ладони мешочек. — Тут еще много.
— Кстати, Каталин, мы собирались подробнее изучить цветок, — вспомнила Лайли. — Мне кажется, самое подозрительное — отсутствие магии. Разве тебе, Тимони, это не кажется странным?
— Да, это тоже — он задумчиво посмотрел на Лайли. — Но так ли это важно? Нак предупреждал нас.
Все замолчали, услышав стук в дверь. Марафел открыл — на пороге стоял тот самый мальчишка, что увел их лошадей на конюшню. Теперь он держал в руках поднос с кувшином молока и блюдом еще горячего мяса и ржаного хлеба.
— Ваш ужин, — прошептал он и скрылся, оставив поднос на низком столике.
За едой все больше молчали. Лайли и Каталин переглядываясь, будто делясь друг с другом мыслями, Тимони задумался о тингах, а Марафел внезапно поймал себя на мысли, что чувствует себя неуютно, потому что почти не заметил результатов достойного ремесла.