Когда дорога в очередной раз повернула, а среди крон перестал мерещиться свет, Айкен не выдержала первой.
— Неужели мы будем ехать и ночью? — бросила она в пространство. Очередная ветка возникла из темноты так быстро, что она едва успела уклониться, и все равно на щеке возникла легкая царапина.
— Нет, — абсолютно спокойно отозвался Тимони. Ничего не объяснил и не остановился. Не наклонил головы и не обернулся.
Мрак окутывал лес, то впереди, то сзади возникал таинственный шелест, странные шепотки заставляли беспокойно озираться. Ночные кроны и заросли, казалось, были наполнен большей жизнью, чем в дневное время, когда в листве устраивали концерты птицы. Но Тимони даже не удосужился выпустить магический огонек, чтобы помочь остальным.
Марафел потрепал Лаон по щеке, и та послушно замедлила шаг.
— Мы дальше не поедем, Тимони, — объявил он громко.
Тимони медленно повернулся, и магический огонек всплыл с его ладони, зависнув у лица и высветив лукавую улыбку.
— Вот как? Сумеешь защититься от диких зверей из чащи без моей помощи? — он чуть прикрыл веки, будто рассматривал что-то внутри самого себя. — Они идут за нами, и я все силы трачу на то, чтобы они держались поодаль.
— Лошади устали, — заметила на это Айкен, и кони поддержали ее вполне осмысленным фырканьем.
— Не так далеко — уютное, а главное — укромное местечко. Хочу заночевать там, — соизволил пояснить Тимони. — Марафел, малыш, ты перестал доверять мне? — в голосе не было ничего ласкового, и от того обращение резало слух.
— Разве можно доверять магу, который не способен обращаться к собственной силе? — Марафел смотрел прямо в глаза Тимони и не отвел взгляда даже тогда, когда заметил, как тот зло сощурился.
— Что ты понимаешь в магии, щенок? — высокомерно спросил Тимони, и спокойствие схлынуло с него, подобно тому, как морская вода отступает от берега.
Айкен удивленно взглянула на Марафела, ей не приходило в голову, что Тимони вправе так называть своего спутника.
— Я вижу то, что ты не можешь спрятать. Ты устаешь, когда используешь светлую магию, — Марафел не дрогнул, не обратил внимания на неприятное прозвище. — Магию гармонии и жизни. Они не подвластны тебе теперь, признай! Ты едва можешь с ними справиться. Никогда у тебя не уходило столько сил на построение карты. Что сказал бы Редрин? — Ярость Тимони ощущалась металлическим привкусом во рту, она поднялась такой волной, стала такой глубокой и темной, что уже походила на ненависть, и тогда только Марафел со страхом подумал, что зашел слишком далеко. Впрочем, он тут же улыбнулся себе — даже если Тимони убьет его теперь, какая разница?
Лайли больше нет, жить ему незачем.
— Жаждешь последовать за ней? — Тимони разгадал его и буквально прошипел эти слова. — В моих силах помочь тебе. Ты прав, темную энергию, подходящую для разрушения, мне использовать куда проще! Могу убить тебя щелчком пальцев, и это ничего не будет мне стоить. Неужели ты так любил ее, что ее судьба заставляет пойти на то, о чем на благостном Летинайте никогда не знали. Чему нет названия в его языках! В нашем светлом мире никто не делает подобного с собой. Да и с другими — теперь редкость, — Тимони усмехнулся. — Что же ты, Марафел, почему бы просто не попросить?
— Возможно, ты прав, — Марафел горько усмехнулся и провел ладонью по лицу, будто убирая с глаз пелену наваждения. — Может быть, я бы с удовольствием последовал за ней. Только ее облик жив в моей душе и каждую ночь я вижу ее улыбку. Мне незачем умирать, — и хотя он лукавил, но не выдал этого ни голосом, ни действием. — Ты отрицаешь то, чему учил тебя Редрин. А он — твой учитель, слышишь? — знал, что тебе не побороть искушения, не избежать Тьмы. Однако он все равно надеялся на тебя. К сожалению, надежды его не сбылись. Ты встал на тропу, что изначально привлекала твое сердце. Так убей меня и докажи, что назад тебе пути нет. Найди зло, что поселилось здесь, встань на его сторону. И ты не выполнишь даже того, что сам себе обещал, не говоря уж о задании, которое дал нам Нак.
— Смеешься надо мной? — Тимони вдруг стал необыкновенно спокойным. — Что же, ты имеешь право смеяться. Ведь больше у тебя ничего и не осталось, — он отвернулся. — Скоро мы окажемся на поляне. Пора двигаться, пока сюда не пришли те, кто охотится в ночном лесу.
Айкен перевела дыхание. Здесь так часто убивали, а еще чаще — убивали самих себя от безысходности. Она испугалась, что сейчас на ее глазах погибнет один из спутников, а с его убийцей придется продолжить путь.
Убийца — всегда убийца, да?
Все обошлось, но Айкен не спешила поверить в удачу. Она пустила коня вслед Тимони, но пальцы ее дрожали, а в горле стоял ком. Марафел немного задержался и только спустя пару минут нагнал ее. Он ничего не сказал и не ответил на какой-то ничего не значащий вопрос, что Айкен задала для начала разговора.
Вздохнув, она опустила голову, подавляя неуместные эмоции. Ей помогла бы беседа, но кто из спутников готов беседовать? Она и представить не могла, насколько они непримиримы друг с другом!
Кони тревожно фыркали, и так легко было принять это за страх из-за преследовавших диких зверей, но на самом деле они чувствовали — Тимони не захочет защитить их. Может, он не забудет про спутников–людей, но потратить силы на лошадей? Нет, он озабочен их защитой только до тех пор, пока они ему нужны. Лаон и Долинг, Алети и Миэки мечтали лишь о том, чтобы путь оказался долгим, лишь бы они не стали вдруг обременять темного мага.
***
Когда мрак так сгустился, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки, Тимони соизволил-таки запустить несколько магических огоньков, чтобы помочь лошадям выбирать дорогу.
Бледный мертвенный свет еще сильнее сгущал тени за деревьями, мрачная атмосфера заставила Айкен прижаться к Миэки как к последнему живому существу, оставшемуся в изменившемся до неузнаваемости мире. Тимони и Марафел казались ей лишь блеклыми тенями, теми, кто уже пересек порог жизни и смерти. Ночь обнимала, словно решила задушить в объятиях. Она была соткана из тысяч полузаметных звуков: уханья сов, криков иных ночных птиц, шелеста листвы, глухого перестука копыт, шорохов и скрипов, однако при этом удручала тишиной, угнетающей и страшной.
Айкен напряженно размышляла. Ей не давала покоя стычка между Тимони и Марафелом. Стоит ли бросить их и остаться в Ландоэн? Она ведь и не обещала сопровождать спутников до конца? Остаться в Ландоэн… Айкен зажмурилась, представляя. Она совсем не знала, чем там заниматься и как там жить, но разве не главное, что она будет далеко от тех, кто несет опасность?
Вдруг Тимони придержал коня, и магические огоньки закружились вихрем, высвечивая тонкую тропинку, исчезающую под склоненными ветвями.
Сделав знак остальным, Тимони спешился и похлопал коня по шее. Он ступил на тропу, и Марафел предложил Айкен пойти следом, а сам решил замыкать шествие.
Тропа постепенно превратилась в русло давно иссохшего ручья, берега которого все поднимались и поднимались. Русло углублялось и скоро обернулось оврагом, тесной расщелиной, где едва мог пройти конь.
Тимони добавил магических огоньков, за что и Марафел, и Айкен были ему несказанно благодарны.
Ночная темнота давила тревогой и безотчетным ужасом, нагнетала странные мысли и прятала в тенях что-то чудовищное, чему и названия не было. Когда Тимони остановился у темного провала, зиявшего ненасытной пастью, страх едва не заставил Марафела и Айкен повернуть. Не сразу они поняли, что ручей некогда прятался под землей и теперь оставил после себя пещеру.
Этот грот оказался достаточно большим, чтобы поместились и люди, и лошади.
Тимони замер у входа, словно вслушиваясь в ночь. Пока Айкен и Марафел вдвоем обустраивали место долгожданного ночлега, он все стоял там, недвижимый как статуя. Когда же подошел к ним, окруженный мерцанием огоньков, стало ясно, что входа в пещеру больше не существует.