Он не сомневался, что боя не миновать, но опасность первой заметила Айкен. За деревьями тьма будто пришла в движение, а потом там загорелись изумрудные звезды глаз.
— Валлэ пришли, — она не шелохнулась, скованная ужасом.
Тимони почувствовал, как пришел в действие охранный купол. Животные пытались пробиться на поляну, но магия сдерживала их, хотя ждать, что это продлится долго, не стоило.
Валлэ оказались сильными, а в сердцах их таилась искра магии, они хранили ее как цветы, что так интересовали Лайли и Каталин. Хранитель магии способен сопротивляться заклинаниям, и Тимони чувствовал, что бой будет нелегким.
Марафел вытащил меч, холодный звон стали и теплый отблеск огня на лезвии показались Тимони отражением того, что в Марафеле сочеталось несочетаемое — мудрость и наивность.
Тимони ухмыльнулся, представив, что мальчишка теряет наивность вместе с жизнью. Забавляло, что ему сейчас как никогда близка была смерть, да и сам Тимони считал ее прекрасной.
Когда одна из кошек прыгнула на поляну, купол все еще держался, не пуская других. Валлэ походила на пантеру, но оказалась намного крупнее и приземистее. В зеленых глазах билась ярость — но разума у зверя не было.
Тимони развел ладони в стороны, между пальцами вспыхнул серебристый огонек. Мертвенный свет на мгновение озарил его лицо, блеснув искрой в темных глазах. Короткое слово — прямо в валлэ, которая никак не могла выбрать, на кого ей напасть, ударила молния. Запах паленой шкуры и визг разъярил остальных, они разом бросились на поляну, и охранный купол разлетелся вдребезги.
Айкен решила, что лошади побегут. Она не могла заставить себя встать, хотя подумала, что ей нужно остановить их, однако те неожиданно встали плотно друг к другу, и горе было той кошке, что решила бы на них напасть. Кони не ждали помощи — слишком изменились те, с кем они прибыли в чужой мир. Но Марафел кинулся к ним, и лезвие его меча обагрилось кровью. Это согрело сердца Лаон и Долинга, отчаянье отступило. Тимони остановился близко к Айкен, за их спинами горел костер.
Беснующиеся кошки осторожно кружили у нелегкой добычи. Валлэ сначала было семеро, но одна уже превратилась в горелое мясо. Остальные осторожно обходили поляну — четверо сосредоточились на лошадях и Марафеле, двое огрызались на Тимони и Айкен.
— Что ж, девочка, следи, чтоб они не решились прыгнуть через огонь, — шепнул ей Тимони.
Он решил снова призвать молнию, хотя его сил хватило бы лишь на три таких заклинания. Но вдруг валлэ выдержат? Лучше воспользоваться тем, что бьет наверняка.
Повезло — под удар попали сразу два зверя, они остались живы, хотя и сильно покалечены. Тимони ударил в тех, что кружили у лошадей, и Марафел благодарно кивнул ему, пока еще двое валлэ сбились с шага, растерянно взмахивая хвостами.
Марафел воспользовался моментом, и его меч вошел в грудь одной из них по самую рукоять. Он сильно дёрнул, но клинок застрял, и вытащить его прежде, чем второй зверь кинется на спину, он бы не успел. Но снова полыхнула молния, последняя из четверки валлэ превратилась в горелое мясо.
Отвратительный запах, исходящий от бывших собратьев, заставил оставшихся бежать. Некоторое время валлэ чихали где-то в чаще. Тимони приблизился к тем, что не погибли сразу, и методично их добил.
— Сегодня они больше не нападут, — проговорил он, вытирая о траву кинжал. — И завтра, скорее всего, тоже. Мы их сильно напугали. Молодец, Марафел, не ожидал от тебя такой прыти.
— Благодарю, — неохотно отозвался тот, наконец-то высвободив меч из плена жертвы. Он и сам не ожидал, что способен убивать.
Пусть это были всего лишь животные, хищники, грозившие смертью ему самому, спутникам и лошадям, он никогда никого не убивал, и понимание, что он способен уничтожить живое существо, далось нелегко. Сердце словно окаменело.
На Летинайте были хищные животные, неразумные, которых тоже приходилось убивать, только Марафел никогда прежде не занимался охотой.
— Никто еще не мог справиться с таким количеством валлэ, — прошептала Айкен. Она наконец смогла подняться и теперь рассматривала покалеченные трупы, прижимая ладонь ко рту в тщетном желании спрятаться от неприятного запаха.
— Ничего, думаю, никто и не узнает, что мы смогли с ними справиться. Ведь ты никому не расскажешь, иначе тебя обвинят в колдовстве. Или скажут, что ты лгунья — в лучшем случае, — усмехнулся Тимони.
— Нам надо уходить, — прервал его Марафел. — Здесь ночевать мы не сможем, да и на запах этой падали обязательно сбегутся другие звери.
— Так и есть, — Тимони с некоторым усилием засветил магический огонек. — Что же, продолжим путь.
— Почему лошади не сбежали? Вы их заколдовали? — спросила Айкен, пораженная чудовищной догадкой.
— Нет, — Тимони запрыгнул на Лаон, ласково потрепал ее по гриве. — Просто они из нашего мира, там они сами объяснили бы, почему они не поддались страху. Увы, ваш мир разговорам препятствует.
— Я не понимаю, — Айкен с опаской приблизилась к лошадям. — Почему он так сказал, Марафел?
— Потому что это чистая правда, — отозвался тот. — Ты вряд ли поверишь, если я расскажу подробнее. Знаешь, если получится, я просто заберу тебя с собой…
Лошадей удивили слова Тимони. Так он не забыл о них? Он помнит? Алети и Миэки почти весело заржали, но Лаон подумала, что Тимони все равно не станет им помогать. Он ведет свою игру, и как бы теперь им не поплатиться за свой разум.
Айкен некоторое время стояла, пытаясь осознать произошедшее, потом, словно очнувшись, запрыгнула на коня. Марафел пообещал взять ее с собой? Откуда у него столько доброты?
Тимони поджидал их на тропе, магический огонек дрожал над правым плечом. Запах здесь был не таким сильным, и у Айкен прекратила кружиться голова. Она устало похлопала коня по шее, и он скосил на нее необычайно умные глаза.
Не сказав ни слова, Тимони развернул Лаон и медленно двинулся по дороге. Вокруг него волнами разбегалась тьма, неяркий магический огонек словно отпугивал ее. Марафел и Айкен поспешили следом.
========== Часть 17 ==========
Лайли плела магическую сеть и укрывала ею лодку, закрепляя у каждого из цветков. Каталин не могла наблюдать за этим — только глаза мага проследили бы за движением нитей, поэтому оставалось только выжидать. Пока Лайли с сосредоточенным видом склонялась над лодкой, Каталин размышляла о том, что магам присущи более совершенные чувства, поэтому они и способны управлять энергией, сокрытой в глубине души каждого, кем бы он ни был.
Что такое выбор мага, Каталин представляла смутно. Ей было тяжело понять, почему некоторые предпочитают сеять разрушения, а другие несут в себе силы созидания. Однако ей было ясно, что возможность созидать накладывает особые ограничения, о разрушении же она не знала почти ничего — на Летинайте маги редко предпочитали путь Тьмы.
Когда Лайли словно очнулась, размяла плечи и обернулась к Каталин, день уже клонился к закату.
— Пока еще не готово, — покачала она головой на невысказанный вопрос. — Но я могу прерваться… А о чем это ты думаешь? — даже в голосе ее скользнула неподдельная тревога.
— Почему ты вдруг спрашиваешь? — удивилась Каталин.
— В твоем лице столько страдания… — Лайли вздохнула и перевела взгляд на лодку, встряхнула пальцами, словно на кончиках все еще держала магическую сеть. На мгновение тончайшая паутина линия засияла в свете закатного солнца, оплетая очертания лодки. — Ты излучаешь скорбь, — продолжала Лайли, не поворачиваясь. — Даже цветы ощущают это, мне стало труднее находить с ними связь, они тянутся к тебе, стремясь оградить, вот только от чего именно?