Лайли бессильно разрыдалась. Каталин присела рядом с ней и аккуратно закрыла глаза мертвой.
— Это я виновата, — прошептала Лайли. — Я… Я так желала спасти ее, но вместо этого… убила!
— Нет, это не твоя вина, — Каталин погладила Лайли по волосам. — Ты дала ей еще несколько дней … Помнишь, ее хотели убить еще в тот самый вечер.
— Но… — Лайли не нашла, что ответить, и только прижалась к плечу Каталин, а та молча обняла ее.
Она не могла понять случившегося. Она никогда не видела подобной смерти. Однако ей требовалось понять, увидеть, найти причины. Она представила, что ничего не чувствует, что стоит в сторонено вместо того вспомнила, как проходили Игрища — древняя традиция, напоминающая, как когда-то и на Летинайте приходилось сражаться с Тьмой.
В холмах за городом, заросших низкорослыми деревцами, пушистым кустарником и высокими травами, воздух огласился криками. Деревянные мечи, завороженные луки, стрелы которых не могли никому причинить вреда, — действо было в разгаре.
Каталин замерла на ветвях одинокого дуба, чей ствол не обхватить было и двоим. Зеленый костюм сливался с листвой, но Каталин умоляла дерево не выдавать ее.
Прямо под ней остановились преследователи:
— Хм, куда она могла подеваться? — сказал один, оглядываясь.
— Она унесла флаг! — второй погрозил кулаком. — Надо срочно найти ее, или мы проиграли!
— Ага, — первый привалился спиной к дубу. — Сколько у нас ушедших?
Ушедшие — те, что считались выбывшими из игры, те, кто уже не принимал участия. Каталин еще плотнее прижалась к ветке, слушая очень внимательно — это были полезные сведенья.
— Около семнадцати, — вздохнул второй. — Но мы гоняемся за ней девчонкой уже довольно долго. Так что…
— Без флага мы все равно проиграли, — отмахнулся первый.
Они замолчали, а Каталин вспомнила, как мчалась сквозь заросли, — тропинка то и дело пряталась среди трав, и она чудом нашла ее и только потому оказалась у дуба раньше.
Если ее не заметят, если она сможет дождаться своих, то они победят. А если первый поднимет голову, то увидит ее, и тогда победа окажется у противника в руках. Игра оставалась игрой, но ей было по-настоящему страшно.
Каталин отогнала воспоминание — сейчас оно вызвало только острое чувство тоски. По-настоящему страшно? Разве она понимала, как это, в тот день?
Лайли перестала плакать, и Каталин предложила:
— Продолжим путь?
— Да, — кивнула она. — Прости, кажется, теперь я тоже маг Тьмы.
— Вовсе нет! — оборвала ее Каталин. — Даже не думай! Ты не сделала ничего дурного! Как ты можешь говорить о себе такое.
Лайли вскочила.
— Я убийца! — выкрикнула она. — Я — и никто другой!
— Нет! — твердо ответила Каталин.
Они замерли друг напротив друга, и Каталин протянула Лайли ладонь, но та опустила голову.
— Ты всегда была сильной, — продолжала Каталин тихо. — Все могут ошибаться, ошибки бывают серьезными, последствия их иногда еще хуже самих ошибок. Но это не делает тебя отступницей. Ты не такая! Ты идешь путем Света.
— Как мне теперь жить, когда я знаю, что виновата в ее смерти! — отозвалась Лайли. — Как мне верить, что в душе нет Тьмы? Разве это не самообман?
— Есть лишь один способ проверить! — Каталин поразилась собственной мысли. Все было так просто — и так ужасающе сложно. Один вопрос, только один! Она замерла в нерешительности.
Лайли посмотрела на нее, недоверчиво склонив голову к плечу.
Солнечный свет облизывал их волосы, играл бликами на воде, ветер клубил песок у ног, а река мягко покачивала лодку, будто подбадривая или подсказывая продолжить путь. Тишина прерывалась лишь щебетом птиц.
Каталин проглотила непонятно откуда взявшийся комок в горле и прошептала — даже скорее обозначила губами — только одно слово.
***
Марафел недоверчиво наблюдал, как Тимони точными движениями рисует прямо на столе карту Ландоэна. Кое-где линии, бегущие из-под пальцев, расплывались, показывая, что этот район он почти не помнит.
Наконец Тимони поднял ладони над столешницей, и маленький город, нарисованный им только что, ожил — появились дома, пусть и полупрозрачные, но такие настоящие, что Марафел только качнул головой.
Тимони осторожно взмахнул ладонями и опустил руки. По городку на столешнице прошла волна ряби, но он остался стоять.
— Теперь подай мне волос, — тихо попросил Тимони, и Марафел протянул ему волосок Айкен.
Тимони бросил его в центр иллюзорного городка. Дома зашатались, по крышам пробежали разноцветные искры, точно начался пожар. На мгновение маленькая копия трактира, где они ночевали, вспыхнул ровным синим светом, а потом померк.
Поисковая магия начала медленно прощупывать улицу за улицей.
Тимони почувствовал, как на лбу выступают капельки пота. Неимоверным усилием он заставил заклинание продолжать работу, и городок на столе заколебался. Отдельные районы гасли, потому что оказывались не нужны, на некоторых улицах ненадолго оставался золотистый отблеск — Айкен проходила там.
Но вот одно здание засверкало, пока все остальные почти погасли. Теперь Тимони и Марафел могли увидеть, как именно шла Айкен и где она остановилась.
— Там! — Тимони поднял над городком ладонь и резко сжал кулак. Магические домики рассыпались звездной пылью.
— Пойдем за ней? — Марафел порывисто поднялся.
Тимони попытался сделать то же самое, но у него закружилась голова, и пришлось опереться на столешницу, чтобы не упасть. Вздохнув, он протянул к Марафелу руку:
— Если ты поможешь мне.
Марафел долго смотрел ему в глаза, но всё же протянул ладонь.
— Темное могущество не такое уж могучее? — сказал он с печальной улыбкой. — И сам ты не так уж захвачен Тьмой, да?
— Что ты в этом понимаешь, мальчик? — Тимони поднялся и внезапно притянул его к себе. — Прости, но меня невозможно вернуть даже всей чистотой твоей души.
В глазах Тимони замерла боль и чернота, но Марафел заметил, что на единственный миг они стали зелеными как раньше. В сердце его робко засветилась надежда. А вдруг Тимони сможет вернуться? И собственная тоска уступила надежде, замерла, свернувшись где-то в самом далеком уголке сознания.
***
— Сегодня она будет танцевать до закрытия, — резко ответил хозяин. — Все равно ты не заплатишь мне столько, сколько я получу, пока она танцует.
— Договорились. Но после…
— После — как договорились, — кивнул хозяин, собирая три тинга, сияющие золотом, в ладонь.
Имперские тинги.
Как дорого охотник оценил эту дурнушку!
Скрипки играли мягко и медленно, хозяин посмотрел на танец и нахмурился. Она не открывала глаза. Он поклясться мог, что во время танца она не сделал этого ни разу.
Ведьма? Вдруг — ведьма?
Он порывисто выдохнул. За нее платят имперские тинги, а выручка за вечер превзошла все, о чем он мечтал. Но, быть может, это зря. Если она ведьма, если она пошла против богини, богатство не принесет добра.
***
— Марафел? — переспросила Лайли, чуть нахмурившись. — Не понимаю… как…
— Истинная любовь, — Каталин вздохнула, мысленно попросив у Марафела прощения за то, что не сберегла его тайну. — Истинная, чистая, как небо над Летинайтом на рассвете.
— Он… Он любит меня? — Лайли ошеломленно опустилась на песок. — Никогда бы не подумала…
— А что чувствуешь ты? — Каталин села рядом. — Что? Вот тебе ответ!
***
Айкен поднялась в комнату, где оставила собственную одежду, и начала медленно выпутываться из смешения бус и лент — ее причудливого наряда для танцев. В комнате было холодно и сумрачно — единственный свечной огарок в разбитой глиняной чашке почти не давал света.
Айкен торопилась, браслеты отчаянно звенели, а пальцы путались в переплетении бус.
Она услышала, как открылась дверь, но не обернулась к вошедшему.
— Мирка? Ты не могла бы помочь мне с этим?