— Получается, она со всем справлялась одна? — голос Тимони заставил Марафела повернуть голову. Свет костра так четко вычерчивал их профили, но при этом не давал возможности оценить эмоции.
— Да… — былая увлеченность и страсть сменились неуверенностью. Величие слов растаяло, как тает туман в солнечный день. Айкен, видимо, никогда не задавала историям о богине вопросов, на которые трудно или невозможно получить ответ.
— Интересно, — Тимони усмехнулся. — А зачем тогда Привратница? Какие врата имеются в виду?
— Ну… — Айкен опустила голову. — Привратница пришла позднее и забрала Андреас с собой.
— Тимони, зачем ты так? — Марафел вздохнул и повернулся к ним, опираясь на локоть. — Разве Айкен виновата в том, что помнит сказку так, как ей рассказали?
— Это не сказка, — на этот раз Айкен точно обиделась. — Вы смеетесь над нашей верой, оба. Но мы… Мы видим в этом смысл жизни!
— Смысл жизни не может заключаться в прошлом, — Тимони откинулся на спину и теперь смотрел в синеву небес. — Прошлое дает пример, да, согласен. Прошлое говорит о великих деяниях, о том, в чем видели единственный смысл те, кто уже покинул нас. Прошлое учит законам жизни, показывает, что следует любить, что — ценить, а что нужно отвергнуть. Но прошлому никогда не стать будущим, Айкен.
Ветерок взлохматил ее волосы, она улыбнулась, и взгляд ее потеплел.
— Прошлому не стать будущим, — повторила, будто нашла жемчужину среди остывшей золы.
— Да, — продолжал Тимони. — А раз так, то как же в прошлом может быть смысл жизни? Нет! Этот смысл — в настоящем. Ты сама создаешь его. Он может быть каким угодно, он будет меняться, и не раз. Поверь.
— А в чем смысл ваших жизней? — вопрос утонул в шорохе ветра. В воздухе плыл мягкий аромат цветущих полей.
— Хочу освободить этот мир, — Тимони уронил признание нехотя, точно сформулировал фразу неполно, умолчав о чем-то важном.
— Сейчас смысл моей жизни — суметь вернуться на Летинайт с вами и порадовать мастера и учителя тем, что хочу создать, — Марафел вздохнул. — Некогда смыслом всей моей жизни было подарить счастье Лайли.
Имя повисло в воздухе, словно светлячок. Дарить счастье возлюбленному — так много людей следовали этому пути на Летинайте. Марафел больше не мог этого сделать. Печально и горько, больно. Он, сам того не желая, разбередил едва затянувшуюся рану.
Тимони поднялся на локтях, посмотрел на него, с внезапной хрипотцой в голосе заявил:
— Я очень хотел познакомиться с одной девушкой, и это было смыслом моей жизни, пока нас всех не увлек путь. Ппохож на тебя, да, Марафел?
— Наверное, мне ли об этом судить? — Марафел взглянул на него. — Сегодня странная ночь…
Айкен вздохнула. Тимони будто стал еще более недосягаем и снова дал понять, что ее чувства напрасны.
Они надолго замолчали. В небе засеребрился диск луны — круглый и внимательный глаз ночи. В тишине только костер весело потрескивал, выплевывая искры.
***
День был сложный, яркое солнце слепило глаза, отражаясь в водах реки, воздух казался тяжелым, потому что был перенасыщен влагой. От блеска и духоты ломило виски.
Вечерний свет порадовал, дал отдых глазам, но продолжать путь девушки не решились, предпочли остановиться на одном из небольших островков. Окруженный со всех сторон высокой стеной тростника, только в одном месте он любезно пропускал внутрь природного шалаша без крыши вечерних гостей.
Каталин спала у едва горящего костра, кутаясь в одеяло и чуть хмурясь. Ей снились неспокойные сны, но Лайли не замечала этого, погруженная в созерцание.
Лунный свет играл с туманом. Лайли зачарованно следила за тем, как он плывет над водой, восхищаясь тонкостью и прелестью картины — совершенного кружева, тонкой вуали на лице ночи.
Туман, свиваясь кольцами, опутывал каждый стебель тростника, стлался над высокой травой, которой порос островок. Лайли была окружена им, как будто стояла в стакане с молоком.
— Люблю наблюдать за тобой, смотреть на то, как ты воспринимаешь мир, — таинственный дух этого места лежал на траве, зарывшись мордой в душистые стебли.
— Здравствуй, — Лайли присела рядом. Зверь не внушал ей страха, но она впервые позволила себе подойти так близко. Он был не просто теплым — горячим, от тела едва ли не поднимался пар.
— Смотришь на туман, почему? — зверь повел изящной головой, сверкнул изумрудными глазами.
— Ведь красиво, — Лайли пожала плечами. — Зачем нужна причина, если хочешь просто созерцать?
— Красота — такое странное понятие. Здесь мало людей, которые действительно понимают, что это значит. Земля дарит им красоту каждый вечер. Но кто ее заметил? Чужаки, — зверь вздохнул. Фразы его, все так же появляющиеся вместо мыслей, излучали нежность и обиду. Нежность — по отношению к земле, обиду — к людям.
— Возможно, их никто не учил понимать красоту и гармонию. Они не знают, как ее любить, — Лайли поежилась, но не от холода, просто вспомнила девушку на песке. Такая красивая, но безнадежно сломанная.
— А вас, значит, учили этому? Странно. Меня никто не учил…
—Ты и не человек. Ты принадлежишь земле больше, чем люди. Они могут уйти в другой мир и вряд ли заметят разницу, а ты всегда останешься здесь. Это твой дом, — Лайли улыбнулась, — даже больше, ведь ты — часть красоты, един с миром, что сейчас нас окружает.
— Это так, маленькая волшебница, — зверь не мог улыбнуться, но мысли-фразы его были похожи на журчанье ручья. Он выпрямился — серебряный, прекрасный. — Но отчего же они не привязаны к этому миру?
— Трудный вопрос, мне ли на него ответить? — Лайли пожала плечами. — Мир кажется им враждебным. Они сами придумали сети и теперь страдают из-за них. Оковы сдерживают, причиняют боль. А ведь можно было отказаться от них. Но… Не сейчас. Сейчас они вряд ли это сумеют.
— Лайли? — голос Каталин в тумане прозвучал глухо. Зверь повернул голову, прислушиваясь, насторожил уши.
— Я ухожу, маленькая волшебница. Но еще вернусь говорить с тобой.
Он исчез, растворился, будто стал туманом. Лайли посидела еще немного, потом засветила магический огонек, вплетя заклинание в ткань магии болот очень бережно, чтобы не нарушить узора.
Каталин подошла к ней почти сразу же после этого.
— Такой туман! — восхищенно сказала она. — Ты ушла, чтобы полюбоваться им?
— Да, — Лайли посмотрела на переливы лунного света. — Так странно, Каталин… Я готова идти сквозь этот туман бесконечно.
— Отчего?
— Он как будто зовет меня. Только я не могу, не все еще выполнено, — она поднялась. — Пойдем, нужно выспаться, чтобы завтра продолжить путь.
***
Солнечный свет застал их уже в пути, кони, предчувствуя скорый конец путешествия, конец — так или иначе, прибавили скорость. Айкен было неуютно, она тоже понимала, что скоро все закончится, скоро она узнает, исполнят ли обещание Тимони и Марафел.
Прохлада утра скоро сменилась жарой, и лошади пошли медленнее. Тимони предложил остановиться, чтобы дать им отдых.
Под раскидистыми кронами нескольких высоких деревьев, напомнивших Марафелу тополя, но названных Айкен церры, пробивался меж камней ручеек. Зеленая свежая высокая трава росла по его берегам. Кони осторожно выпили воды. Айкен удивилась — лошади знали меру.
Марафел ополоснул лицо, вздохнул. За сегодняшний день они пронеслись мимо большого обоза, двигающегося медленно и тяжело. Айкен сказала, что это — сборщики налогов. Обоз двигался в сторону Миартэ. На ходу выяснять, что такое сборщики налогов, ни Тимони, ни Марафел не стали, а сейчас им уже не хотелось вспоминать вооруженный отряд с мрачными лицами.
Говорить было не о чем… Марафел поднял глаза к небу, скрытому зеленым кружевом листвы, прищурился — солнечный свет золотил края листьев, падал пятнами, слепил глаза.