— Почему так холодно? Почему осыпались листья? — Марафел огляделся. — Отчего такая тишина, и птичьих трелей не слышно?
— Поздняя осень, — Ниа Бейби Нак сказал это мягко, но его голос заставил всех обернуться.
— Всего лишь осень, — Каталин со вздохом подняла последний еще яркий лист с жухлой травы. — А мы уже успели испугаться. Мы так задержались в пути.
— Мэрмаонин, — белый конь переступил с ноги на ногу. — Месяц, когда осень засыпает на ладонях зимы.
— Это и есть ваш мир? — Айкен привлекла всеобщее внимание.
— Да, это Летинайт. Мы в саду Бейби Нака, — отозвался Ниа Бейби Нак. — Дитя чужого мира, ты чувствуешь неловкость?
Айкен не успела ответить.
— Слишком холодно, — вздохнула Лайли. — Надо скорее отправляться в дом, к теплому камину, — она очень устала. Открыть портала, пусть и с помощью силы Ниа Бейби Нака, оказалось непросто. Лайли чувствовала, что вот-вот упадет прямо на прелую листву и вряд ли сумеет снова подняться.
Марафел украдкой взглянул на нее и тут же обнял, испугавшись ее бледности.
— Я ждал вас намного раньше, — голос Нака, появившегося в волне тумана, был радостен и печален одновременно. — Все вы вернулись иными, более взрослыми, с печалью в сердцах. Один из вас не вернулся вовсе.
Они молча переглянулись. Гибель Тимони казалась чудовищной ошибкой, которую Нак будто бы мог исправить.
— Слишком холодно, — продолжал тот. — Вам пора согреться у камина, взять в ладони по чашке чая.
В ту же секунду Лайли и Марафел, Каталин и Айкен оказались в гостиной, где их ждали мягкие кресла и изящный столик, где застыли чашки с горячим чаем и блюдо со всевозможными печеньями. Кони же переместились в конюшню — большую и светлую, теплую и полную любопытствующих.
Нак появился на ковре у большого камина, черный, как сама ночь.
— Никто не должен знать, где вы были и что видели. Мне не под силу унять горечь потери, только время будет врачевать эту рану. Сожалею, что не смог предположить такого исхода, и все же… — он замолчал, продолжив лишь через несколько минут. — Тимони ушел из жизни, потому что оставался на пути Света. Главный выбор он сделал верно, — Нак печально качнул головой. — Милая чужеземка, думаю, ты не должна открывать, откуда появилась на Летинайте. И в то же время я не вправе брать с тебя обещание, что ты так-таки никому и не расскажешь. Скорее всего, вмешается любовь, а где это светлое чувство — там и откровенность. Полагаю, ты сумеешь разумно распорядиться своими знаниями и не станешь искать в нашем мире того, чего здесь нет и не было никогда.
— Смогу ли я полюбить кого-то кроме Тимони? — Айкен отвела взгляд.
— Сможешь, — без сомнения ответил Нак. — Не он ли говорил, что чувство твое — не истинное? — он внимательно посмотрел на Айкен. — Как только начнешь забывать темную сторону собственного мира, и чувство схлынет.
— А если я не хочу, чтобы это случилось? — Айкен вытерла выступившие слезы. — Не хочу предавать его память.
— В чем тут предательство? Тимони хотел, чтобы ты здесь стала счастливой, а что за счастье без любви? — Нак поднялся. — Ты поймешь. Ты любишь его, вижу, но это — не та любовь. Он был тебе другом, старшим братом, и эти чувства сплетены из того и другого. Но так не любят того, с кем делят жизнь. Скоро ты почувствуешь это и сама.
— Не надо заглядывать в будущее, — Каталин строго взглянула на Нака. — Это не приводит к добру. Цена предсказанной судьбы слишком высока.
— Вы изменили жизнь целого мира, вот какова была эта цена, — кивнул Нак. — Забудь, что есть это ужасное слово! Цена! Я слишком многое узнал, пока вы были в том мире.
— Ты был с нами? — спросила Лайли. — Видел и слышал то, что происходило с нами?
— Я видел ваши сны, — он вздохнул. — Не в силах прийти на помощь, ободрить, дотянуться до вас. Знаешь ведь, сила магии не безгранична, она имеет свой предел, преступить который никто не может.
— Станем ли мы прежними? — Марафел поднял голову от чашки чая, в которой бесцельно болтал ложечкой.
— А нужно ли тебе это? — Нак покачал головой. — Вы вернулись взрослыми, а уходили детьми. Неужели ты хочешь стать ребенком снова? Вычеркнуть из жизни то, что вам пришлось пережить — слишком жестокий ход.
— Хочу забыть, что чувствовал тогда, — Марафел взглянул на Лайли. — Хочу забыть об этом!
— Ты не так слаб, как думаешь, — Нак отвернулся к огню.
На долгое время установилось молчание. Наконец он заговорил снова.
— Тимони был связан с девушкой по имени Ивисон. Она ждала его, и если бы он вернулся, открыла бы ему свое сердце. Тимони не придет к ней и никогда не обнимет ее. Рана не затянется, сколько бы времени ни прошло. Ивисон ждет, она, как и все вы, имеет право на счастье, но не сможет его достигнуть. Возможно, ты единственный, кто поймет ее в полной мере, Марафел. Ты — переживший это, знающий такую же боль. Хочешь забыть об этом? Вычеркнуть часть самого себя?
— Ивисон?! — Каталин закрыла лицо руками. — Бедная девочка! Как же она будет жить теперь?
— Как будто ее лишили сердца, — отозвался Марафел, хотя Каталин и не обращалась к нему.
Снова комната погрузилась в тишину.
За окнами медленно полз туман, сумеречно-лиловый, полный невыразимого очарования и отчего-то тоски. Он нес воспоминания, шептал о несбывшихся надеждах, задевал тайные струны души. Когда исчез Нак, никто не заметил.
Огонь в камине прогорел, оставив после себя рубиновую россыпь углей…
***
Утренний туман едва касался лица Марафела. Только-только рассвело, в саду было холодно и сумеречно.
Марафел пришел к замолчавшему перед зимними холодами фонтану еще в ночном мраке, когда далекие звезды смотрели с небес. Прохлада осени уже давно заставила его дрожать, но идти в дом он не хотел, боясь столкнуться там с кем-нибудь, кто захочет поговорить с ним.
Произошло столько всего. Он не хотел обсуждать, мечтая обрести вновь гармонию и спокойствие, покинувшие его в тот миг, когда глаза Тимони закрылись навсегда.
Марафел поправил плащ в тщетной надежде, что от неловкого движения станет теплее, ссутулился и вздохнул. Чаша фонтана была еще полна воды, несколько листьев печально покачивались на водной глади.
— Совсем замерз, — спокойный голос Лайли разбил утреннюю тишину. Она опустила ладони на плечи Марафелу.
— Доброе утро, — отозвался он, чувствуя, как от ее пальцев бежит волна почти обжигающего тепла. В душе тоже всколыхнулись волны жаркого чувства, захотелось навсегда замереть, лишь бы Лайли осталась рядом, окружая его запахом сухих трав.
— Доброе, — Лайли склонила голову к его плечу, чтобы заглянуть в лицо. — Отчего ты сидишь здесь?
— Хочу понять, как мне жить дальше, — он вздохнул. Теплые грезы пришлось забыть, гармония и спокойствие снова бежали. — Тимони не должен был погибнуть так! Я… я думал, что он вернется на Летинайт, что Редрин сумеет научить его, что он избавится от Тьмы…
— Увы, — Лайли печально покачала головой, обошла скамейку и присела рядом. — Это не твоя вина. Ничья вина. Скорбь душу рвет на части, но поверь, не стоит останавливаться на этом. Помни его.
— Помнить… — Марафел склонил голову.
На щеках Лайли прохлада осени нарисовала румянец, глаза, из-за того, что света пока слишком мало, казались темными, завиток волос упал на лоб. Марафел сглотнул, осознав вдруг, что настал тот самый момент, которого он так ждал с первого мгновения, когда снова увидел ее.
— Кое-что я не успел сказать тебе.
— Не успел? — она улыбнулась. — Так скажи теперь.
— Я… — он вдруг тоже улыбнулся. — Слишком глупо, нет? Ты и без слов все знаешь.
— Говори же! — Лайли нетерпеливо повела плечами, отчего лента в волосах развязалась, и пряди упали на грудь.
— Люблю тебя, — он вздохнул. Сердце забилось быстрее, словно он долго бежал. — Я точно это знаю. Мое чувство не менялось, как бы далеко ни была ты. Даже когда я считал, что тебя больше нет, я не переставал любить тебя. Страшно было никогда тебя больше не встретить, — он посмотрел на собственные ладони. — Хотелось бы забыть то время, когда не знал, что ты жива. Это были самые черные дни.