Возвращаясь же к ренессансной идее «неопределенности» человеческой природы, необходимо отметить, что в эпоху буржуазных революций она была реанимирована английскими эмпиристами и предстала уже в виде концепции tabula rasa[27], утверждавшей, что в изначально «чистое» (от божьего влияния) сознание отдельного человека с течением времени обществом «вписываются» умозрительные догматы, которые его постепенно формируют.
Человек Макиавелли — это человек обстоятельств, мобильно приспосабливающийся к внешней среде, он не обременен условностями и целеустремленно идет к достижению своих целей. Эти качества нашли свое отражение в социально–политической деятельности итальянских городов–государств.
Вот что свидетельствует Ф. Бродель о политике Генуи: «Генуя десятки раз меняла курс, всякий раз принимая необходимую метаморфозу. Организовать внешний мир, чтобы сохранить его для себя, затем забросить его, когда он стал непригоден для обитания или для использования; задумать другой… Чудовище ума и при случае твердости, разве не была Генуя осуждена на то, чтобы узурпировать весь мир либо не жить?» [4, с. 161].
Человек Макиавелли прежде всего — делатель, условие и аппарат действия. Причем в его мотивации существует определенное противоречие. Понимание жизни как постоянной борьбы за место под солнцем (победа в которой и является его главной целью) было ему навязано извне в качестве некой абсолютной истины, а поступки этого делателя, направленные на достижение данной цели, являются сугубо личными, т.е. связанными не с верой в какую–то истину, а с максимальной адекватностью внешней среде. Он, как идеалист, вне всякой критичности принимает идею того, что жизнь — это борьба, в которой любой ценой надо победить (максимально приспосабливаясь к внешним условиям), а как независимый прагматик по собственному усмотрению добивается этой приспосабливаемости. Иначе говоря, в своем целеполагании он — марионетка, которой навязали шаблон определенной жизненной философии, а в целедостижении — свободное существо, самостоятельно определяющее собственные поступки.
Делатель если и рефлексирует по поводу сделанного им, то лишь с точки зрения его целесообразности и оптимальности. У него мотивация сделанного осмыслению не подлежит, так как эта мотивация представляет собой лишь реакцию на внешнее воздействие среды. Индивидуальный характер делателя концентрируется в действии, направленном на окружающих его людей и мир в целом. То есть наиболее важным у него являются обстоятельства и внешние цели. Его поступки — это всего лишь соответствующая реакция на воздействие извне, а поэтому они подлежат только анализу на предмет адекватности этому воздействию. Его мотивационная система основана не на санкциях определенной нормы или абсолюта как производных от каких–то естественным образом возникших внутренних императивов, а на задачах практического плана, жестко привязанных к требованиям окружающей среды. Главная задача делателя — точно соответствовать среде.
Именно поэтому социально–политическая организация итальянских городов–государств предстала в виде логически спланированной и рационально организованной системы. По этому поводу Я. Буркхардт заметил : «В историю вступала новая живая сущность: государство как сознательное, основанное на расчете творение…» [5, с. 15]. То есть главной отличительной особенностью итальянских республиктого времени былото, что вся их внутренняя и внешняя политика строилась на утонченном расчете. Приводя в качестве примера Венецию, Буркхардт подчеркивал: «Этот неприступный город с давних времен вступал в сношения с соседями лишь после наитрезвейшего расчета… союзы заключал только для достижения самых ближайших целей и с наивозможно большим соблюдением своих выгод» [5, с. 68].
К позднему Возрождению человек–творец окончательно уступает место человеку–делателю. Творец, руководствующийся естественно рождающимися у него в душе целями и идеалами, преобразуя в соответствии с ними окружающий мир, постепенно теряет свое значение, уступая место своему антиподу — человеку, лишенному всякой внутренней неангажированности и целиком подчиненному собственным потребностям, которые формируются требованиями внешней среды. При этом привязанность к потребностям, желаниям и способность их быстро удовлетворять, преодолевая любые препятствия (какматериальные, так и морально–нравственные), воспринимается западным обывателем в качестве единственно возможного понимания человеческой свободы[28].