Паучье зрение и впрямь было совсем иным. Сначала Дмитрию показалось, что весь мир разбился на кусочки. А уже потом его из этих кусочков склеили заново. А главное — сам мир был совсем другим. И дело не только в том, что все, казавшееся мелким для человеческих глаз, стало просто — таки гигантским для паука. Самым удивительным оказалось, что все, что двигалось вокруг, стало двигаться очень медленно. Какое-то полотно перед глазами бесконечно долго и очень медленно надвигалось на Дмитрия, а потом так же медленно начало отодвигаться. И далеко не сразу он понял, что это колыхнулась на окне занавеска.
Но занавеска не долго занимала его внимание, потому что он столкнулся с невыносимо сложной, казалось, невыполнимой задачей: чтобы двигаться, надо было шевелить сразу восемью лапками! Причем не лишь бы как шевелить, а в определенном порядке! А иначе было какое-то бессмысленное хаотичное двиганье конечностями, и он лишь барахтался на месте, но никак не мог сдвинуться. Осознать и запомнить ощущение движения сразу восьми лапок, которое приводило бы не к барахтанью, а к осмысленному перемещению, оказалось крайне тяжело. Разум сначала бунтовал, никак не желая впитывать эти странные чувства, а потом, видимо, не в силах так долго выдерживать подобного напряжения, просто отключился…
В себя Дмитрий пришел от того, что к его губам прикоснулся край деревянной чаши. Открыв глаза, он увидел, что лежит на кровати, а рядом сидит Мирослав и, придерживая его голову, поит его каким-то отваром. Наконец в голове у Дмитрия начало потихоньку проясняться. Он сделал несколько глотков горьковато — мятного отвара, и Мирослав убрал чашу. Дмитрий сначала с трудом сел, а, посидев немного, и вспомнив, где у него руки, а где ноги, попробовал встать. И — едва не упал, запутавшись в собственных ногах! Каким-то чудом ему, однако, удалось устоять. Мирослав только посмеивался, наблюдая его «пляску», когда он на заплетающихся ногах пытался изо всех сил удержать равновесие, а его кидало то в одну сторону, то в другую. Но уже спустя минуту Дмитрий был полностью в норме.
— Ну что, понял теперь, каково оно пауком-то быть? — спросил Мирослав, вытирая слезящиеся от смеха глаза.
— Да уж… Заблудиться можно во всех этих ногах, глазах. Действительно, чуть умом не тронулся.
— Ладно, лиха беда начало, — успокоил его Мирослав. — Научишься и этому. Просто на это времени уйдет поболе. Зато когда освоишься, да научишься при помощи своего разума управлять сразу восемью паучьими ногами, то своими собственными человеческими руками и ногами сможешь такое делать, о чем раньше и подумать не мог. А то, что уже умеешь, сможешь делать почти в два раза быстрее! Да и само время станешь чувствовать иначе.
Дмитрий вспомнил, как медленно и долго двигалась занавеска в паучьем мире. Мгновение там тянется значительно дольше, чем в мире человечьем! А значит, и успеть за это мгновение можно несравнимо больше. Совершить массу действий, движений, на которые другой человек не успеет не то что отреагировать — он их попросту не заметит! Вот в чем секрет того неуловимого движения Мирослава, когда он ни с того ни с сего опрокинул Дмитрия в воду. Так вот для чего он это сделал… Чтобы Дмитрий понял, какие преимущества дает такое обучение. А он тогда обиделся на «безумного» старика…
— А вообще ты молодец, быстро в себя пришел, — продолжал Мирослав. — Многих после такого перевоплощения дня по два корежит. Ну что ж… Значит, и следующий урок выдюжишь.
Следующий урок? Дмитрий был, конечно, воодушевлен открывшимися перед ним возможностями. Но все же он и от этого урока еще не отошел… Но с Мирославом не поспоришь. А потому Дмитрий перечить не стал, спросил только:
— Неужели есть что-то похуже, чем пауком быть?
— А ты подумай сам, — с усмешкой сказал Мирослав. — Чем сильнее существо от тебя отличается, тем тяжелее тебе им стать. Потому что сложнее пропустить через свои разум и тело ощущения и потоки внутренней силы, присущие этому существу. Ну что, догадался?
— Ну — у, тогда, наверное, змеей или рыбой человеку быть еще хуже, чем пауком. Ведь они еще сильнее, чем паук, от нас отличаются. У них и вообще ног никаких нет.
— Точно! — обрадовался его догадке Мирослав. — А рыбы еще и живут в воде. А там вообще все иначе. Ну да до этого еще далеко. А пока ты еще насекомых месяц — полтора будешь постигать. Ведь тебе еще и соответствующие ощущениям насекомых боевые наборы движений придется учить. Прежним-то тебя Пелагея худо — бедно натаскала, а этих ты вовсе не знаешь. Так что если за месяц управишься с насекомыми, то это хорошо.