— Пойдем, — только и сказала Пелагея. И, помолчав немного, добавила. — Прости старуху. Это испытание тебе было. Ты его выдержал. По глазам вижу. Неужто поверил, что отказалась от тебя?
Ни слова не сказав, пошел он тогда за бабкой. Родители смотрели вслед. Понимали ли они, что происходит с их сыном? Если и не понимали, то пути его не перечили: знали, что у каждого человека путь свой, и он должен пройти его сам, и поперек пути этого никто вставать не вправе, даже родные мать с отцом…
Приведя к себе в избу, Пелагея усадила Дмитрия напротив себя за стол, свечи зажгла:
— Ну, рассказывай.
— Что рассказывать, бабушка?
— Все, что перечувствовал и передумал за это время. Да не стыдись. Через это каждый пройти должен. Ну — ка, давай, все честно и без утайки выкладывай!
И Дмитрий, неожиданно для себя, все вдруг ей рассказал — и о том, как обида черной тенью затопила душу, и как гнев и злоба потом нахлынули, а потом ничего не осталось, кроме пустоты и отупения, а потом он решил, что не сдастся, что все равно лекарем станет и добро в мире приумножать будет — и душа снова ожила… И как царапины он вылечил золотым лучом, а потом как Танька его дразнила, и снова черная тень в душе шевельнулась, и он понял, что тень эту изгонять надо…
Он и не заметил, как слезы льются из его глаз, и со слезами душа словно окончательно от черных теней очищается, становится хрустальной, прозрачной, невесомой…
А потом он словно в забытье провалился-только помнил, что пламя свечей перед глазами двоилось, троилось, надвигалось на него, а потом захлестнуло, поглотило его полностью…
Очнулся на полатях в сенях Пелагеиных, когда уже светало. Дверь скрипнула, бабка возникла на пороге:
— Вставай, милок. Утро уже.
— Что это было, бабушка? — только и спросил он.
И тогда рассказала ему Пелагея про то, что когда-то зло жило на их земле, и как изгнано оно было, и от чего зло возникает, и как оно может множиться и мир заполонять. Происходит это от того, что кто-то вовремя росток этого зла в своей душе не распознал и с корнем не вырвал. А начинаются ростки зла вот с таких не прощеных обид, да не выкорчеванной злобы. И потому теперь, чтобы зло снова в мир не пришло, каждый сызмальства должен уметь такие ростки зла в своей душе распознавать, выслеживать, и искоренять, освобождая от них свою истинную сущность, чтобы она — душа человечья — могла жить свободно, и нести в мир лишь свет. Именно это с Дмитрием нынешней ночью и произошло. Он сумел выследить черные тени в своей душе, и Пелагея помогла ему искоренить их полностью. Но ее заслуга тут невелика, как она сама объяснила. Главный бой черным теням Дмитрий сам дал — когда решил, что не сдастся, что все равно лекарем станет и добро делать будет. Тем самым отринув от себя зло! Если бы он не сделал этого, если бы скис и разнюнился-то испытание бы не выдержал, и Пелагея не пришла бы за ним…
Пелагея объяснила ему, что темные тени эти, может, еще не раз в его душе шевелиться будут. А потому надо быть всегда готовым их выследить и дать им бой. Можно их победить раз и навсегда, но для этого силы набрать надо и умения. Они коварны, и так и норовят вновь и вновь пробраться в неокрепшую душу. И лишь когда душа сильна и неуязвима станет, тогда никакие черные тени ей будут не страшны. Но чтобы душа стала такой, надо с черными тенями научиться справляться в совершенстве. И особенно необходимо это для лекаря. Ведь он не только сам должен кристально чистой душой обладать, но еще и других этому учить.
Потом Пелагея наставляла его, как распознавать эти следы зла не только в душе, но и в теле. Ведь они и душу, и тело норовят заполонить! И тело словно каменеет, неживым становится, пустота или мертвенность вместо силы жизни — живы — в нем поселяется. И такие вот прибежища пустоты и окаменелой тупости в теле тоже надо выслеживать, и очищаться от них, наполняя тело светом и живой…
Во время дальнейшего обучения с Дмитрия сошло семь потов в прямом и переносном смысле. Но зато он научился себя слушать, выслеживая мельчайшие особенности того, что происходит в теле, в душе, какие мысли в голове роятся, и что ощущается в той особой части самого себя, которую Пелагея называла истинной сущностью. Ох и нелегко же было все это осваивать. Дмитрий словно заново учился дышать, стоять, ходить, слушать, нюхать, чувствовать и даже спать. Пелагея изнуряла его многочисленными упражнениями, да еще и заставляла запоминать разные травы, плоды и коренья. Но зато он и токи природы научился чувствовать в совершенстве, растения стал безошибочно распознавать — какие из них от чего лечат, как и когда их собирать и как потом хранить, чтобы потерять как можно меньше их полезных свойств.