Арам немного помолчал, а потом сделал мне неожиданное предложение. По его мнению, наверное, из таких, от которых невозможно отказаться:
– Хочешь, с тобой на паях постоялый двор в Новой Одессе замутим. Давно собирался эту тему поднять, да все не с кем пока было. А ты парень, я смотрю, хваткий и при этом порядочный. Девочек твоих в официантки оформим, – улыбнулся, – отбою от клиентов не будет.
– Думаешь, это легко? Так вот резко жизнь поменять, – сказал это ему даже с некоторым осуждением его мнения, – столько лет учиться дома и за границей деньги тратить, мозги сушить, вкалывать как проклятый, чтобы в конце концов осознать, что ты и без всех этих жертв мог сделать еще десяток лет назад.
– Не думаю, а точно знаю, – протянул Арам с какойто затаенной грустью. – Сам через это прошел. Ничего в этом легкого нет. Ты вот что заканчивал?
– МГУ. Философский факультет. Политолог я. Кандидат наук.
– Хо… – воскликнул Арам. – И брат мой закончил физфак МГУ. А я учился в Ленинградском университете. Тоже физик. Но в Карабахе началась война, и вся Армения оказалась в блокаде. А с блокадой и голод туда пришел. Пришлось возить родственникам продовольствие. Самолетом. Рейсовым. Чемоданами и сумками. Мотался, как челнок, тудасюда. Ни на что другое времени уже не оставалось. Ну и из университета меня отчислили. С последнего курса. Зато брат – его мы не трогали, даже кандидатскую защитить успел. Вот так вот. Была большая страна, у которой была большая уважаемая наука. А пришла эта Перестройка – и никому не нужны оказались физики, занимающиеся микромиром. Так что брату пришлось вместо науки ставить в Москве круглосуточную палатку со всякой всячиной на углу Ломоносовского проспекта и Профсоюзной улицы. И в ней торговать пивом и кондомами. Потом я его к себе в Питер перетянул, как квартиру купил. Так что знаю я… Знаю, как себя ломать.
– А философы тут нужны? – не унимался я, прекрасно понимая уже, что гоню пургу просто от безысходности.
– Ну разве что в школе детишкам преподавать. Университетов тут нет нигде. Не доросли до них. Специалистами нас Старый Свет пока обильно снабжает. В одесской школе философию преподает Григорий Аскарян, но он слепой. Будешь там, поговори с ним подробней на эту тему.
– Звиздец. Вся жизнь насмарку, – констатировал я. – Скрипач не нужен.
– Какой скрипач? – не понял Арам.
– Это фраза из фильма «Киндзадза». Помнишь такой? Там тоже Орден был с эцилоппами…
– Погоди, Жора, страдать, – участливо сказал Арам. – Посиди немножко, не уходи только, я сейчас подойду.
И Арам удалился в кухонную дверь, обогнув стойку, которую активно полировала тряпкой Агнешка.
Потом вернулся тем же маршрутом с двумя большими коньячными бокалами, в которых плескалось грамм по сто пятьдесят янтарной жидкости.
– Вот, – сказал Арам, ставя их на стол, – я тебе обещал настоящий армянский «Двин», – и подвинул один бокал ко мне. – Вкуси остатки божественной амброзии. После того как французы в Ереване коньячный завод перекупили, они наши старые спирты многолетние к себе во Францию бочками увозят, а к нам свой неликвид спихивают на разлив. Совсем марку армянского коньяка испоганили проклятые лягушатники. А в коньяке, как еще великий Шустов[134] открыл, сорт винограда совсем не главное. Важно, под каким солнцем этот виноград растет. И на какой земле. Но главный секрет Шустова был в воде. С гор он провел акведук прямо на завод. И не откуданибудь, а со знаменитого Катнахбюрского родника[135]. Поэтому вода на заводе всегда свежая, чистейшая и очень мягкая. И дуб наш лучше, чем лимузенский[136]. Меньше паров пропускает, больше своих соков отдает, и лишнюю воду оттягивает. Выпьем, Жора, за Шустова – этого великого человека. Слава богу, что он не дожил до такого глумления над своим детищем.
Арам тихонько звякнул своим бокалом о мой.
Пригубили. Коньяк действительно был божественный. Как говорится, дореволюционного качества. Пить такой залпом было бы верхом варварства.
Мы сидели и молча потягивали благородный янтарный напиток. И никто не мешал нам наслаждаться коньяком и обществом друг друга.
– Ты всетаки подумай над идеей постоялого двора в Одессе, – вернулся к своему предложению Арам.
– Арамджан, – покачал я головой, – давай я сначала эту новоземельную Одессу сам посмотрю. Вдруг мне там жить совсем не понравится. Но если я ничего по себе не найду, то обещаю тебе, вернусь к этому вопросу. А за щедрое предложение спасибо.
– Вот и договорились. – Арам допил коньяк. – Ты извини, но меня кухня ждет. Дело есть дело. Хотя сегодня с вами я немного душой отдохнул. Всегда приятно видеть, как начальство по сусалам огребает. Да еще таким оригинальным способом.
И неожиданно Арам засмеялся. Задорно так. Так и ушел, смеясь.
Коньяк – божественный продукт, концентрация энергий солнца, земли и неба – потихоньку оттянул мое плохое настроение. По крайней мере, окружающий мир перестал быть совсем уж мрачным. И к тому времени, когда Светлана снова появилась в баре, я вполне восстановил свое душевное состояние и уже был готов даже к самым жестким переговорам. Да что там к переговорам – к бою!
Светлана, как и в прошлый раз, села за стол напротив меня, окликнула Агнешку, попросив ее подать вишневку. Отпила из принесенного бокала немного темнокрасной жидкости. Напоказ облизнула красивые губы кончиком языка – дразнится, стерва. Потом вставила в бокал соломинку. Между прочим, действительно, настоящую золотистую соломинку, а не ее полиэтиленовый суррогат.
Я молчал, прихлебывая коньяк малюсенькими глоточками, растягивая удовольствие. Ждал, пока Светлана сама разродится новыми предложениями. А то, что они будут, было хорошо видно по ее торжествующему виду еще от двери.
Наконец Светлана перестала мусолить соломинку и сказала будничным тоном:
– Можете плясать. Ваши предложения приняты.
– Насколько? – поинтересовался у нее.
– Ну не в полном объеме, но настолько, насколько это вообще возможно. Будем же реалистами, – ответила глумливо.
– Огласиите, пожжжалуйста, весь списоцек, – попросил, как заправский митек[137], шепелявой цитатой из старого кино.
Светлана не торопясь еще немного помусолила соломинку, посверкивая на меня взглядом от бокала, потом будничным тоном затянула набившую уже оскомину старую песню о главном:
– Для начала всем вам оформят АйДи и этим легализуют ваше присутствие на Новой Земле. Без АйДи тут трудно прожить. Эта карточка также является накопительной картой Банка Ордена, и номер АйДи одновременно есть и персональный номер счета в Банке Ордена. А отделения Банка Ордена здесь есть везде, где живет достаточное количество людей. Кроме того, без АйДи, даже если Майлз и выпихнет вас с Базы с глаз долой, вас не пустят ни в один город, потому как везде система пропускная, и на каждом КПП любого поселения АйДи регистрируется.
– Ни хрена себе, вы тут полицейское государство забабахали, – возмутился я не подетски. – Камеры везде. Без регистрации даже в сортир не пускают. Это получается, как в английском аэропорту жить во время поднятия оранжевой тревоги. А как же идеалы свободы и демократии?
– Зря ерничаете. – Светлана гляделась уже как победитель, но чувствовалось, что ей для полного счастья очень нужен ярко положительный результат наших переговоров. Заключительный мазок на шедевре. Нет, марку она держала качественно. Но был в этом какойто неуловимый разведпризнак. Может быть, в запахе.