Я благодарно посмотрел на этого детину и подумал, что вовсе уж неплохо, что я его знавал раньше. Как минимум, польза от этого знакомства налицо. Хоть мать уберёг от треволнений. Бузакин тем временем аккуратно положил мой мобильный на край тумбочки и опять замялся.
— Давай уж, выкладывай, чего там нехорошего припас, — подначил его я.
Он две-три секунды помедлил и начал с вопроса:
— Ты сам-то что знаешь о произошедшем? Как в клубешнике был, как домой попал, как поскользнулся на собственном узорчатом линолеуме, помнишь?
— Это помню, конечно, но кусками. Вроде спать после вечеринки домой отправился, и кровать свою помню, и как в прихожую шёл полусонный, а дальше — ничего.
Он помрачнел на мгновенье, а затем заговорил быстро и с напором:
— Ну, а собак-то ты своих помнишь, не снятся в страшных снах? Почему у тебя на кухне девять отрубленных собачьих голов в аккурат на столе найдены были, на доске твоей разделочной, да и тесак мясной рядом? Неужто ушицы на пьяную голову решил наварить? И кровища по всей квартире отчего? Фэн-шуй что ли требует? Кстати, на этой крови и кишках ты и растянулся, аки балерина заморская, вот откуда и перелом твой вместе с башкой отбитой.
Я выпучил на него глаза и чуть вновь не отправился в бессознательное состояние. Какие ещё собаки? Я минут пять осмысливал сказанное и молчал, не зная, что ответить. Неужели я мог подобное натворить в пьяном угаре? Я представил, как смешон и страшен, наверное, был, когда меня нашли в кровавой луже спасатели и медики. Как отвратительно хихикали мои же собратья по перу. Как были удивлены и шокированы соседи, привыкшие видеть опрятного и воспитанного журналиста, учительского сына и вообще положительного парня. Теперь, наверное, ещё долго будут воротить лицо и прятать глаза, не желая здороваться. Как ржали появляющиеся в подобных случаях прямо из-под земли зеваки, видя натюрморт из выбитой двери, мёртвых зверюшек и меня, неподвижного, но источавшего запах алкоголя вокруг. Я покрылся холодным потом, представив, как это происходило тогда, в ту роковую для меня ночку. Это ж надо было так опозориться?!
— Вот, молодец, не отключился! — похвалил меня Бузакин и продолжил:
— Тебя, само собой, интересуют детали. Раз уж сам не помнишь, я помогу. В квартире у тебя было шумно, визжали животные и топотали люди. Вот соседи и вызвали милицию. Ты не открыл, поэтому решили ломать дверь. А войдя, никого кроме твоей распластанной фигуры, не обнаружили. Дверь до них не пытались вскрыть никаким способом, экспертиза показала. Правда, и преступленьице так себе, ничего резонансного, не убийство же человека, подумаешь, собачки. Но основной подозреваемый все-таки ты. Так чего ты тогда хотел из них сварганить, холодец или уху? Поделись рецептиком хоть!
Я опять погрузился в глубокие раздумья. Вроде неадекватных поступков никто за мной никогда не замечал, хоть в подпитии, хоть трезвым. Да и девиз мой, в отличие от многих маловоспитанных жителей нашей планеты, был прост: «Выпил-домой-спать». Так что поисками приключений после обильных возлияний я, как говорится, не страдал. И скорее всего, я к головам собак не имел определенно никакого отношения. Но факты-вещь упрямая. Я уже предвидел будущие вопросы с издёвкой от прокурорских работников или судей «А кто же тогда? В пустой-то, запертой квартире?». Я ещё немного поразмыслил над этим и пришёл к выводу, что наверняка такого натворить не мог. Получается, меня тогда хотят искусно «подставить»? Но кто, и с какой целью? На ум ничего не приходило, ответ не брезжил даже вдалеке. А ещё кроме прочего меня опять начинал раздражать этот новый старый псевдодружок из уголовного розыска. Он разговаривал так, будто я обычный вляпавшийся «по пьяной лавочке» в дрянную историю недоразвитый малолетка. И именно я натворил все ужасы в моей квартире, но только признавать не хочу. Внутри меня всё кипело и бунтовало. Этот медведь в мятом одеянии и с грязью под ногтями, как и многие люди его профессии, строил из себя проницательного знатока человеческих душ. И его тупая уверенность подкреплена ведь лишь только тем, что большинство обитателей его мира по ту и другую сторону решётки ведут себя чаще всего именно так. Алгоритм поведения людей, известный ему и освоенный его мозгом, был куда как короче, чем программа у стиральной машинки — автомата: «Напился — совершил преступление- ничего не помнит — всё отрицает». Само собой, переубеждать эту напыщенную ищейку, а заодно и ломать жизненные стереотипы, ведомые ему, было делом абсолютно неподъёмным. Ясновидец хренов, выругался я про себя.