- Это безобразие! - возбужденно говорил он не поспевавшей за ним спутнице. - Я потратил целый день!..
- Сережа,- сказала Маленькая Света, грустно проводив его глазами, - тут, понимаете, какое дело… - Она сделала паузу и беспомощно оглянулась, как будто ждала откуда-то помощи. - Дело в том, - сказала Света и вздохнула, - что… Съемок не будет.
Сначала я не понял:
- Как не будет?
Света обрадованно ухватилась за мой вопрос. Диалог - это все-таки легче, чем молчание. Любой диалог. Даже ругань. Если бы я промолчал, то ей пришлось бы продолжать самой, а так я подал ей руку. Все это, конечно, не имеет никакого значения, но из тактических соображений напрасно я обронил свою реплику. Я оглянулся. Подошел бы кто из своих, что ли. Мисаил, Эдик и моя жена стояли у входа в этот чертов ангар, растерянно глядя по сторонам. В некотором отдалении маячили Олександр и Дима. Я понял, что они уже все знают, - прежде чем подойти ко мне, Маленькая Света прошла мимо них. У меня мелькнула мысль позвать Марину на помощь, но я устыдился.
- Что значит “не будет”?.. - повторил я. - Как это?.. Вы же только что сказали: будьте готовы…
- Готовы, конечно, будьте, - сказала Маленькая Света, - будьте, но, понимаете, тут какое дело… Сейчас стали пробовать вашу сцену, Авдей Сергеич посмотрел в кадр и сказал, что в нем много народу. И мы всех отпустили. Вон, видите, зайцевский манекенщик прошел? Его тоже отпустили. И Николай Палыча, - показала она на “судью”. - Всех. Даже не знаю, что мы будем говорить Стюарту.
И Маленькая Света с неловкостью на меня посмотрела.
И тут, товарищи, я должен покаяться. Что и делаю: каюсь. Потому что в этом месте я повел себя неправильно. И вы можете свободно добавить про себя “опять”. Я повел себя нервно и как-то даже не по-мужски. Так мог повести себя, например, народный артист СССР Михаил Боярский (я называю его имя только для примера), а не статист без роду и племени. Я стал ругаться.
Но вы же поймите, я специально для этого приехал из Нижнего! Сел в поезд, который приходит в полдесятого утра! Я никогда этого не делаю. Уже года четыре, с тех пор, как я ушел с последней работы, я никуда не приезжаю раньше полудня. Я лучше вообще не поеду. Утро предназначено не для дел! (Вопреки расхожему мнению.) Я, как идиот, разыскивал эту Свету, звонил из привокзальных автоматов, морочил голову себе и другим…
Неприятным, очень нервным голосом я сказал:
- Это что же, из-за ботинок? - и, как мог, иронически улыбнулся. Но не уверен, что у меня хорошо получилось.
- Да нет же, - сказала Маленькая Света, - я же вам говорю, мы всех отправили. Всех… И сцена будет пересниматься. Или, может быть, ее не будет совсем. Это решит фон К. И вообще нам бюджет урезали, - зачем-то дабавила она.
- Безобразие! - сказал я, неожиданно ясно осознавая, что она говорит правду, что все кончилось, испытывая при этом какую-то странную пустоту. - Вы что, раньше об этом не знали? Мы же вчера с вами об этом говорили. По междугороднему телефону!.. - зачем-то добавил я.
- Ну при чем тут я? - плачущим голосом сказала Света. - Я же вам говорю: Авдей Сергеич посмотрел в камеру и сказал, чтобы всех отпустили, потому что в кадре много народу!
- Я что вам, мальчик или студент?! - сказал я, все больше заводясь и все больше понимая, что делаю что-то не то - что-то, чего делать не следует, но уже не в силах остановиться. - Неужели вы думаете, что я буду ездить туда-сюда из Горького в Москву просто так?!
- Кто говорит, что просто так, - обрадовалась Света, - мы вам заплатим, семьдесят процентов ставки, двести рублей.
- Зачем мне ваши двести рублей, - сказал я, - у меня один билет из Нижнего стоит триста.
Лицо Маленькой Светы стало страдальческим.
- Ну при чем тут я! - снова сказала она и даже всплеснула руками. - К. всех разогнал, а мне отдуваться. Если бы фильм снимала я, то я бы вас сняла, честное слово. Вы же творческий человек, - добавила она, - вы же сами все должны понимать.
- А как же Стюарт?.. - не сдавался я.
- Стюарта снимут отдельно, а потом смонтируют. Но я…
Однако фразу она закончить не успела. Манекенщик от Зайцева, с развевающимися от быстрой ходьбы волосами, ворвался в ангар, подошел и протянул Маленькой Свете две сторублевые бумажки. Света попятилась и спрятала руки за спину.
- Расценки устанавливаю не я!
Тогда молодой человек поступил, на мой взгляд, невежливо - он бросил деньги на землю.
- Вы что, - спросил он фальцетом, - издеваетесь надо мной?! Оставьте это себе! Мой день стоит сто долларов!..
Саша-Олександр, издали наблюдавший эту сцену, шевельнулся было в нашу сторону, но Света его опередила и подобрала деньги.
- Не хотите - не надо, я девочкам отдам.
Зайцевский юноша передернул плечами, будто хотел сказать что-то еще, но передумал. Он ушел столь же стремительно, как и появился. И лишь в дверях остановился и крикнул:
- Одна ваша трубка стоила мне две тысячи!.. - И исчез.
Во дворе взревел мотор.
Вот тебе и ответ, сколько стоит трубка, меланхолично подумал я, а вслух заметил:
- Я буду жаловаться. Я буду жаловаться… - повторил я уже более спокойно, все больше понимая, что жаловаться некуда, да, в общем, и не на что. - Я этого так не оставлю.
И двинулся к выходу.
Как ни странно, но мои товарищи на все произошедшее отреагировали относительно спокойно:
- Маразм, - сказал Мисаил, - я с самого начала знал это. Где вы видели, чтобы актеров набирали через автоответчик?!
- Нигде, - степенно отвечал ему Олександр.
- Невиданное дело всегда заканчивается х…ней! - афористично высказался Дима. - Вот когда мы снимали рекламу “Красный бык”…
Но Олександр не дал ему закончить.
- Вы деньги получили? - озабоченно спросил он у меня. - Там всем по двести рублей дают. Смотрите, не забудьте.
Впрочем, Эдик тоже выглядел обескураженным. Я порадовался, что не один я не могу настроиться на философский лад.
- Ерунда какая-то, - сказал Эдик. Он плюнул на землю и растер плевок носком ботинка. - Два месяца мозги компостировали. - Он показал на свой щегольской пиджак и смущенно признался: - Вот, купил зачем-то. А кончилось все ничем. - Он выругался, потом, увидев мою жену, извинился с чисто кавказской галантностью: - Извини. Материмся тут…
- Ничего, - сказала Марина, - бывает. - Она потрогала пиджак. - Хороший…
Было видно, что она очень расстроена. Я взял ее под руку.
- Ерунда, - сказал я. - Наплевать. - Жаль только, что так торопились сегодня. Можно было не ехать. Суббота все-таки.
Олександр удивленно оглядел нас.
- Господа! - сказал он. - Я не понимаю причин вашего плохого настроения! Насколько я знаю, всем вам фон К. выдал утешительные двести рублей. Это три бутылки хорошей водки на брата! Буржуазия заботится о нас! Неужели вы этого не видите? Немедленно получите деньги и все едемте к “Яру”!
- Тебе бы только к “Яру”, - сказал Эдик.
- Почему “только”? - Олександр обиделся. - Можно в “Пропаганду”… А что ты предлагаешь? - вдруг сказал он. - Получить по ведомости три копейки, утереться и тихо отбыть на метро домой?! Неужели ваша душа стерпит такое унижение?.. Давайте тогда хотя бы набьем морду этому фон К.! Он, по-моему, сегодня без охраны… Вот это будет номер. - Олександр радостно засмеялся. - Актеры набили морду режиссеру! Мечта поколений! И какому!.. Да наши портреты будут в Бахрушина висеть… Или в музее МХАТа.