— Прошу! — пьяно воскликнул наемник, едва не проливая пиво на пол.
Николь присела обратно за стол. Наши глаза встретились и девушка улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Проницательный Хавьер это заметил, и его пьяное состояние добавило ему храбрости, так как он вякнул то, чего говорить не следовало.
— Ох, посмотрите какая любовь! Прям как в пьесе. А три года назад? Поубивать друг друга готовы были.
— Хави, — предупредил я без улыбки, зная, чем все это может закончиться. — Заткнись и вали.
Спорить он не стал, лишь фыркнул и поплелся обратно туда, откуда пришел. Там его друзья громко веселились — поднимали тосты, пили и без всякого ритма горланили боевые походные песни, которые изредка сменялись похабными стишками.
— Шут набитый, — Николь провела спину Хавьера недобрым взглядом, и сейчас даже я не решился бы подшучивать над ней. — Будь он в моем отряде — шею бы свернула.
— Да брось ты, не такой уж он и плохой парень, — произнес я, хоть Николь знала это и сама. Просто… женщине очень сложно добиться авторитета в кругу мужчин, особенно там, где все решает сила. С самого начала ей пришлось столкнуться с множеством препятствий, и только стальной характер и мастерство позволили этой девушке добиться признания. Она стала лейтенантом, и ее уважали. Печалило лишь то, что устоявшиеся привычки моя подруга менять не собиралась.
Как-то я попытался поцеловать ее на людях. Обычный порыв, тем более что к этой даме я испытывал нечто большее, чем просто симпатию. И знаете чем все закончилось? Я получил болезненный тычок под ребра, словно был совершенно чужим человеком. Конечно, позже, когда мы остались наедине, Никки извинилась и полностью загладила свою вину, но осадок остался.
Как бы то ни было, а подобное поведение любимой раздражало. Частенько я чувствовал себя обычным любовником, коих у Николь до меня было великое множество.
— Виделась сегодня с Зиханом, — шепнула мне Николь, наклонившись вперед. — Он намекнул, что вполне возможно нас ожидает новая работа.
— Так скоро? — мои брови поползли вверх. — Только вчера ведь покончили с предыдущей.
— Ну не знаю, — Николь пожала плечиками. — Может Барраксу нужны деньги. И вообще, — возмутилась девушка, — у тебя что, появились какие-то неотложные дела о которых я не знаю?
— Думал несколько дней провести с тобой, — совершенно честно признался я. — Ну знаешь… только мы вдвоем.
— О, это очень мило, — ее теплая ладонь коснулась моей руки. — Но ты же понимаешь, что подвести капитана я не вправе. Должность лейтенанта обязывает. Да кому я рассказываю — ты все знаешь не хуже меня!
Я перевел взгляд в центр зала, где в тренировочной схватке сошлись для тяжеловеса. Норд и Паски. Интригу подогревало то, что эти два дюжих молодца служили в двух разных отрядах, а это всегда добавляло азарта. Следовало следить лишь за тем, чтобы и самому не получить в челюсть, ибо азарт часто переходил в массовые рукопашные побоища. Подобное не поощрялось, но и запретить Барракс сие развлечение не мог. Как ни крути, а Клинки — не регулярные войска.
Что Норд, что Паски являлись отличными воинами. Но только когда были при оружии. В рукопашной же схватке оба представляли для меня жалкое зрелище. Ни техники, ни скорости, лишь махание кулаками и попытки зайти сопернику в ноги. То ли дело, если бы сейчас сражались Свифт, Мелоун или Золик. На этих троих действительно было любопытно глянуть. Их бои всегда собирали не только зрителей, но и неплохие ставки.
— Раз нас завтра возможно Барракс вызовет на совещание, — сказал я Николь, — то быть может…
— Пойдем наверх? — невинно предложила девушка, уловив ход моих мыслей.
Я хмыкнул, вставая из-за стола, и протягивая Никки руку, которую, конечно же, она проигнорировала. Виляя бедрами девушка ушла вперед, в сторону лестницы, плавно огибая пьяных. Я не мог оторвать от нее взгляда, покуда девушка не скрылась, а потом двинулся следом, насвистывая веселый мотивчик.
С тех пор как я… «очнулся», меня часто мучают кошмары по ночам. Я вижу целые картины, незнакомых людей, бесконечные тренировки и кровавые сражения. Все это живет в моем мозгу, хаотично являясь во снах, но с рассветом эти обрывки тают, словно снег на солнце. Сколько я не пытался запомнить хоть что-то важное, дневной свет и пробуждающееся сознание забирали это у меня. А пытаться записывать свои сны, как это делали некоторые домохозяйки, я не пытался. Сами подумайте, как бы это выглядело. Суровый наемник верит в силу сновидений.
Из общего зала все еще долетали звуки возни и веселья, хоть стояла уже глубокая ночь. Лунный свет вливался в окно, очерчивая контуры мебели и иных предметов. Николь спала рядышком, и я чувствовал тепло ее тела. Это успокаивало. У каждого человека должен быть кто-то, кому можно доверять.
Мне не спалось. Быть может я не устал, а возможно виной всему недавний сон-воспоминание, где я вновь оказался зажат со всех сторон мокрой землей. Мои глаза открылись, но пошевелиться я не мог. Да что там, я едва дышал, и это пугало. Понимай я в те минуты немного больше, то наверняка ударился бы в панику, и не факт, что мне удалось бы выбраться.
Хотя как я покинул могилу (а это была именно могила) до сих пор взять в толк не могу. Страх пробудил в моем теле какую-то нечеловеческую силу, и я смог разгрести утрамбованную землю.
Мой первый вдох был долгим и резким, словно я выбрался из-подо льда. В те мгновения я ничего не смыслил, лишь хотел жить. Быстрыми движениями я стал раскапывать себя, пока наконец не встал в полный рост посреди кладбища. Была ночь, и высоко в небе светила луна. Мимо нее, кораблями-призраками проплывали облака.
Потом я почувствовал холод: оказалось, что одежды на мне нет. Переминаясь с ноги на ногу, весь в земле, я сделал несколько пробных шагов. Моих первых шагов. По крайней мере тех, о которых я могу вспомнить. Едва не упал, перецепившись за какой-то камень, но равновесие удержать удалось. Да и вообще, не смотря на ситуацию, чувствовал я себя легко и непринужденно. Разве что есть очень сильно хотелось…
И я пошел туда, где горели огни. Недалеко было поселение, это точно. И, несмотря на то, что стояла ночь, оно бурлило и жило. Люди отмечали какой-то праздник: жгли костры, весело смеялись, пели песни.
Я, пошатываясь, шел к толпе, которая сначала меня не замечала. А потом кто-то закричал. Я примирительно поднял руки, и хотел заговорить, успокоить их. Но не вспомнил как это делается. Вместо слов из моей глотки вырывалось нечленораздельное мычание, что еще больше напугало тех людей.
— Упаси Спаситель, — крикнул кто-то в неподдельном испуге. — Это же Шлэг! Он вернулся из мертвых гулем, чтобы отомстить за свои обиды. Среди нас есть некромант! Аа-а…
На этих словах народ начал разбегаться, дико вопя. Я ошарашено смотрел как мимо бегут люди, и старался припомнить хоть парочку фраз, чтобы объяснить, что я не опасен. Что я просто голоден, что никому не причиню вреда.
Но площадь небольшой деревушки опустела так быстро, что я ничего не успел предпринять. В центре, привязанное к шесту, осталось лишь соломенное чучело, которое определенно намеревались сжечь. На нем была шляпа и плащ. Я подошел ближе и чучело словно подмигнуло мне. Ты хочешь есть? Так бери. Здесь на всех хватит.
И вправду. Люди, разбегаясь, побросали много чего вкусного. Я подошел к столам и взял с деревянного блюда рогалик. Он был вкусный, до сих пор помню. И только съев его, я ощутил насколько же велик мой голод. В желудке я ощущал бездонную пустоту, и мне казалось, что я мог бы съесть все, что было на столах, а потом еще немного, после, на добавку.
Учитывая, что в те минуты я был несколько не в себе, я начал без стеснения не то что поедать, а пожирать чужую еду. Запихивал себе в рот целые ломти сыра, хлеба и колбасы. Руками ел мясной пирог, почти не жуя его, глотая как есть. Из кувшина я запивал всю эту снедь воксом (название всплыло в памяти само по себе), и чувствовал себя счастливым.
А потом меня прервали. Толпа возвращалась, только на сей раз в руках у людей были топоры, вила и факелы. Сначала я не понял их намерений, но прилетевший из толпы камень больно саданул меня по лбу. Я отшатнулся на несколько шагов, едва удерживаясь на ногах, и схватился за голову. Поднеся пальцы к свету, увидел красную кровь. Она не вызвала в моем мозгу никаких ассоциаций, но я понял что дело плохо, и нужно бежать.