чительно хуже. Но все же, все же... Большая часть построек оказалась развалена, многие перекрывали обломками дороги, некоторые провалились сами в себя, более-менее целыми оставалась едва ли четверть. В сохранившихся относительно пригодно властвовал мусор и пустота. Ни следа мебели, утвари и прочего. Либо до меня кто-то пошарил, либо не дожило. Постройки, кстати, были капитальные. Сложены из крупных каменных глыб, где-то гранит, где-то песчаник. Кирпича совсем мало, и в основном для внутренних перегородок, надстроенных этажей, оград и прочего. И чем дальше я заходил в развалины, чем больше вглядывался в строения, тем больше склонялся к тому, что значительная часть была уничтожена отнюдь не временем. Попадались следы очень крупных построек, видимо, склады или административные здания. Но чем больше была постройка, тем в худшем состоянии она пребывала. Дойдя до каменных пирсов и так и не углядев ничего примечательного, решил прогуляться по более сохранившемуся. Глубина большая, вода чистая, видно сквозь нее хорошо. Но взгляд теряется в темной глубине. Водоросли местами как лес стеной стоят, полоская на поверхности кончики, а кладка поросла вся мхом. Дойдя до места, где пирс был достаточно разрушен, и пришлось бы прыгать по камням, возможно, и искупаться, дальше решил не ходить, развернулся в обратную сторону. Для разнообразия пошел по противоположной стороне, и буквально через десять шагов удивленно присвистнул - в воде, на глубине, не дотягивая до поверхности может пару метров, лежал остов какого деревянного корабля. Весь в водорослях, иле, большая часть обшивки отсутствовала, но ошибиться никак не получалось. Старинный деревянный корабль, мать его! Пройдя быстрым шагом к берегу, длину его оценил метров в полста. Очень солидный результат, очень серьезных вложений требует такое плавсредство для постройки. Оглянулся еще раз на залив и мысленно прикинул, сколько же их тут может лежать на дне. Сколько всяких драгоценностей похоронено до срока в иле? Вот уж точно - рай для дайвинга, где не только развлечение, но и прибыльная работа. Не мое. Меня в пучины жажда злата загонит только в том случае, если я буду хотя бы на девяносто процентов уверен, что оно там есть. Вернувшись на берег, для эксперимента, зашел чуть поглубже в развалины, нашел порушенное, а не обрушившиеся на первый взгляд строение. Решил чуток поупражняться в археологии. Стал активно отгребать песок и каменную крошку, от одного из углов, где навалено было поменьше. Спустя полчаса работы, которая меня изрядно утомила, преимущественно морально (сложно работать и будучи накрученным, с опаской следить за окружающим), все же наткнулся на какую-то металлическую хреновину. Вся гнутая, частично оплавленная - ценности на мой взгляд она не представляла совершенно, потому и выбросил, но подтверждала частичную антропогенную природу разрушений. Впрочем, подобные измышления, конечно, ценны сами по себе, и для меня интересны, и для мировой археологии, вероятно, тоже. Вот только думаю не о том. Да и думать о нужном, если честно, не хочется. И так все яснее ясного - не на Земле я. Не знаю я других пресных озер, что могут с морем сравниться, кроме Байкала. А там точно такой хрени нет, ни тропиков, ни развалин. Да и следов современной человеческой деятельности не заметно, что на Земле сейчас редкость. Солнце, уже упоминал, крупнее и спектр чуть другой. Короче, не было печали. Я, конечно, как человек сомневающийся и разумный, а также еще и увлекающийся, всякого в свое время начитался. И фантастики, и научных трудов, и псевдонаучных. За развитием человеческой мысли слежу, знаю, что потенциально пригодных для обитания планет в одной только нашей галактике не счесть, сколько может быть. А раз есть миры, может быть и жизнь. Глупо считать себя богоизбранными и уникальными. Опять же и о теории параллельных миров всяких слыхал. Потому допускаю, что есть они, другие обитаемые миры. Да что тут допускать-то теперь? Вот он, мир. Другой. Обитаемый. Во всяком случае, кто-то тут обитал. Только вот на хрен они, миры эти, мне не сдались. Я вполне себе преуспевающий бизнесмен (в целом), молодой и перспективный. И пусть были временные бытовые неурядицы, пусть неприятно и больно было, но жизнь то на этом не останавливается! Были бы и жена, и друзья, и дети бы были. Я и так преуспел, и еще больше бы преуспел позже! Мне уход от текущей действительности, реальности не нужен был! Обошелся бы я и без 'второго шанса', да и не верю я во вторые шансы. Сложно взрослому человеку измениться, скорее сломается. Обстоятельства должны серьезные быть, чтобы человека поменять. И если был человек паскудой и подлецом офисным, который совсем без размаха, если был он кухонным боксером, то и у Глизе какой-нибудь он останется тем же самым куском не самого пристойного мяса. Тут даже психокоррекция не всякому поможет. Я и сам далеко не сахарный подарок, человек, по мнению многих неприятный и грубый, в герои совершенно не гожусь. Мало во мне альтруизма и гуманизма. Так нахрена мне все это!!! Аааа! Только и остается, рукой махнуть. Пока копался и шарахался по порту, а ушло на все это времени, если по солнцу, часа полтора, начал постепенно отмечать нарастающий зуд и тепло в районе солнечного сплетения. Если не задумываться, то и не заметишь сразу. Так, будто свечка чуть греет изнутри. Присев на горку битого камня в том самом доме, где и ковырялся, почесал кожу под ложечкой. Зуд и тепло постепенно нарастали, а я даже и не обратил сразу внимание-то, пока в себя не погрузился в себя. И стоило только увлечься умозрительным наблюдением за своими ощущениями, как скорость процесса резко набрала обороты, понеслась вскачь. Будто тлел в груди уголек, и вдруг кто-то подбросил ему сухой бумаги и веточек.И чем больше тепла становилось, тем сильнее оно разливалось по телу, добралось до головы, где в ответ зажегся пламень не менее яркий. Резко бросило в жар, почувствовал себя, как в бане после крепкой сдачи. По всему телу, словно по цепочке, стали загораться огоньки, а в солнечном сплетении стало даже уже не печь, а ощутимо жечь. Взглянул на себя - кожа покраснела, словно, еще чуток, и волдырями пойдет. Стал задыхаться, распластался на куче, с нарастающей тревогой отмечая резкое ухудшение самочувствия и уже вполне даже болезненные ощущения от горячих клубков. В груди полыхнуло, как в том видении, меня вместе с жаром будто выплеснуло из собственного тела, расплескало далеко вокруг. Я словно растекся по окружающим меня домам, проник в каждую их щель, между каждым камешком. Был и в воздухе, паря над постройками, чувствовал легкий бриз с воды и знойное колыхание воздуха. Был и в толще земли, чувствовал ее влажный привкус, жуткое давление множества тонн, и влажные подземелья. Чувствовал все и вся, точно знал, где истлели остатки костяков множества неизвестных мне людей, а это были именно люди, как я чувствовал. Знал где лежит истлевшее оружие, наконечники стрел, где рассыпаны золото и драгоценные камни, где в слитках под развалинами покоиться сталь и бронза, ржавые цепи и битая керамика. Чувствовал я и толщу вод, что колыхались тяжело, разлегшись на дне. Каждую рыбку осознал, каждую мелочь и весь песок на дне. Попали в поле моего внимания и три затонувших корабля, что лежали ближе к берегу меж пирсов. И знал я абсолютно точно, как число Пи, как таблицу умножения, как собственные руки и пальцы, что охватил я своим вниманием чуть больше ста пятидесяти шагов, и в этом пространстве я знал все и обо всем, из того, что там сейчас было и происходило. Пребывая бы словно в трансе, я вспомнил вдруг о свое средоточии, из которого и исходил. Метнулся было к нему, в попытке разглядеть, мгновенно осознал все свое тело от кончика пальцев до последнего волоска и провалился в него, словно в водоворот затянуло. Судорожно вдохнув, вскочил, и с сильно бьющимся сердце, заозирался. Чувствовалась легкая паника, желание куда-то бежать, прятаться и что-то делать. Всего меня колотил мандраж и озноб. Было сильно не по себе, и еще сильнее стало не по себе стало, когда я понял, что все эти угольки и огоньки в теле никуда не исчезли, ощущаясь такой же частью меня, как и все остальное. Появилось дурацкое иррациональное ощущение всего окружающего меня пространства, словно я каждое мгновение оглаживал руками, постукивал, облизывал, обнюхивал и рассматривал все, что было вокруг. Стены, пыль, камни и щебенку, траву и кусты - все! И даже каких-то слизняков и червей в полузатопленном подвале, плесень на его стенах, ящерицу, что спряталась в угловой щели от меня, и затаилась в страхе. Чувствовал ауру каждого предмета, живого и не живого, их особенности. Знал, что ящерка эта не просто замерла, но и старательно подавила у себя и так невеликую активность нервной системы, за счет чего аура поблекла, стала сливаться с окружающим, и не сильно ярче была, чем у кустов или червей. Сфера моего неосознанного постоянного внимания стала меньше, чем при вспышке, что-то около десяти, может, двенадцати метров. Но чуть увлекшись, я с легкостью, осознанно уже, прошелся и дальше в стороны, сместив таким образом фокус своего внимания. Мысленно полетел вдоль берега, отмечая краем сознания в окружающем меня мире, как в воздухе, более плотные и более разреженные места, более теплые и холодные, различные разнородности, водовороты и потоки. Чувствовал, что к миру материальному имеют они