– Вон! – бросил он.
– Здравствуйте. Я – Клэр Фрэзер, – придала я голосу теплоту.
– Вон! – Видимо, других слов я не удостоилась.
– Я – Клэр Фрэзер, жена суперкарго, и выполняю функции корабельного хирурга в этом рейсе. – Теперь в моем голосе звучал металл. – Мне нужно шесть галлонов кипятка, чтобы вымыть голову.
Кок прищурил голубые глазки и пронзил меня взглядом, жалея, что он не василиск.
– Я – Алоизий О’Шонесси Мерфи, кок этого корабля. И я только что выдраил палубу. Так что убирайся вон. Женщины не топчут полы моего святилища. Мой закон суров, но справедлив.
Я прикинула соотношение сил: Мерфи – косая сажень в плечах – был малость ниже меня, но зато фута на три толще. Его голова походила на ядро пушки, а вместо одной ноги была деревяшка. Он посылал мне убийственные взгляды в надежде, что я испугаюсь и покину камбуз.
Я шагнула назад – ровно шаг, не больше – и оказалась в коридоре, откуда продолжила наступление:
– Тогда пошлите мне воду с кем-нибудь из ваших помощников.
– Ха, пошлю. Если захочу, – отрезал он и отвернулся, выказывая всяческое презрение к моей персоне. И то дело: ему нужно было разделывать баранью тушу, чем он не мешкая занялся.
Мистер Мерфи застучал тесаком по колоде, где лежала баранина, затем не глядя привычной рукой стащил с полки какую-то банку со специями и сыпанул на мясо. Запахло специями – это был шалфей. Тесак продолжил работать над луковицей, добавившей свой запах к предыдущим. Капитан Рейнс недаром выглядит так хорошо: при таком поваре это неудивительно.
Я сунулась в дверь, но не зашла, а осталась в коридоре.
– Теперь кардамон. Целый мускатный орех урожая этого года. Экстракт аниса, тоже свежий, – диктовала я. – Имбирь, корень. Две штуки, большие, без пятен.
Кок замер, но не обернулся. Стук ножа по колоде прекратился.
– Штук шесть целых ванильных цейлонских бобов.
Мерфи обернулся, вытирая руки о грязный кожаный фартук. Следовало сказать, что его одеяние не отличалось чистотой.
Я могла видеть широкое румяное лицо и жесткие песочные бакенбарды, окаймлявшие его. Губы были поджаты, и по ним не замедлил пройтись язык в нервном жесте.
– А шафран?
– Конечно, нужен. Пол-унции, – с готовностью ответила я, внутренне торжествуя.
Мерфи вздохнул и предложил:
– Мэм, там в коридоре коврик, воспользуйтесь им, и прошу на камбуз.
Фергюс принес столько воды, сколько смог и сколько позволил кок, но этого хватило только на голову. Помыться я не могла, поэтому вернулась к себе, чтобы посмотреть, что можно сделать без воды. Марсали уже не было – видимо, девчонка убежала к возлюбленному. Тяжко же им приходится.
Причесавшись и продезинфицировав ладони с помощью спирта, я прошла к Джейми, надеясь, что ему захотелось кушать или хотя бы пить, но эта надежда была иллюзорной.
Каюта, где ютились мы с девушкой, была самой просторной, ведь там каждая могла располагать шестью квадратными футами, правда, вытянуться на койке могла только Марсали, а я спала скрючившись и согнув ноги.
Постели Джейми и Фергюса были похожи на наши. Джейми, свернувшись в комочек при своем росте, был жалок, эдакая бледная рыжая улитка с серым лицом. Когда он зеленел, это составляло жуткий контраст с рыжей шевелюрой. Заслышав шаги, он послал мне туманный взгляд и закрыл глаза.
– Все плохо? – то ли спросила, то ли констатировала я.
На мою реплику Джейми открыл один глаз и даже рот, но передумал и выдавил только «да».
Я провела было по его волосам, но эта ласка не подействовала на него, я не знаю даже, почувствовал ли он ее.
– Хорошие новости: капитан сказал, что завтра море утихнет, – я обнадежила мужа.
Отчасти это было правдой: качка хотя и ощущалась, море постепенно успокаивалось.
– Угу. Может быть. – Глаза его были закрыты по-прежнему. – Но я уже умру. Скорее бы, намучился.
– Знаешь, думаю, что ты ошибаешься. То есть ты, конечно, намучился, но и не умираешь! Кстати говоря, я не знаю случаев, когда бы умирали от морской болезни. Но если что, ты будешь первым.
– Не только от нее…
Джейми заставил себя подняться на локте, побелев и покрывшись испариной. «Плохо дело», – подумала я.
– Клэр, берегись. Осторожнее. Нужно было, чтобы ты знала раньше, но я молчал, ты бы волновалась, а…
Он изменился в лице, и я поспешно подставила тазик.
– Боже…
На подушки он приземлился белее полотна. Любое усилие было утомительно для него, а непрерывная рвота просто изматывала.
– Что мне нужно было знать? – Тазик был поставлен недалеко – возле двери. – Вообще-то стоило сказать об этом раньше, до отплытия.