По кабинету Кварри ходил в одних чулках, а готовясь к выходу, принялся натягивать кавалерийские сапоги, подходящие для того, чтобы месить шотландскую грязь.
— Они зовут его Seumas, mac an fhear dhuibh, или Макдью. Вы говорите по-гэльски? Я тоже ничего в этой белиберде не разумею, вот Гриссом, похоже, немного понимает. Он говорит, что это значит «Джеймс, сын Черного». Половина стражей его боится — те, что бились при Престонпансе с Коупом. Говорят, он был сущей бедой, впрочем, в конце концов сам оказался в беде.
Кварри натянул сапог, усмехнувшись, топнул ногой и поднялся.
— Заключенные ему беспрекословно подчиняются, но приказывать им, минуя его, — значит то же, что приказывать камням. Приходилось ли вам раньше иметь дело с шотландцами? Ну разумеется, вы же участвовали в битве при Каллодене в полку вашего брата, верно?
Полковник, якобы коря себя за забывчивость, хлопнул рукой по лбу.
Черт бы его побрал! Он все-таки знает!
— Тогда вы имеете представление о наших подопечных. Упертые ослы — это очень мягко сказано. — Кварри развел руками, изображая таким образом всех смутьянов-шотландцев. — Следовательно, — полковник с удовольствием протянул паузу, — чтобы с ними договориться, вам требуется милость Фрэзера или, по крайней мере, его согласие к переговорам. Скажем, я, бывало, звал его к ужину и вел с ним обсуждения за столом. Такая тактика чрезвычайно способствует благополучному разрешению большинства дел, и вам стоит ее опробовать.
— Да, пожалуй.
Грей выглядел бесстрастным, хоть и сжал изо всех сил кулаки. Вот еще, будет он обедать за одним столом с Джеймсом Фрэзером!
— Он человек образованный, — ехидно поглядывая на майора, добавил Кварри. — С ним куда интереснее разговаривать, чем с гарнизонными офицерами, к тому же Фрэзер знает толк в шахматах. Вы ведь иногда балуетесь игрой?
— Иногда.
У Грея даже горло перехватило от злости. Когда этот болван, наконец, договорит и уберется?
— Ну что же, прощайте, оставляю вам все хозяйство.
Словно прочитавший мысли майора, Кварри решительно напялил парик, сдернул плащ с крючка, по-актерски набросил его на себя и взял в руки шляпу. У двери полковник внезапно обернулся и сказал:
— Да, вот еще что. Окажетесь с Фрэзером с глазу на глаз, не поворачивайтесь к нему спиной.
Он произнес это без прежней усмешки, и Грей понял, что полковник отнюдь не шутит.
— Серьезно, — продолжил Кварри. — Конечно, он закован в цепи, но ему ничего не стоит задушить ими человека. Фрэзер — парень сильный.
— Я знаю.
Грей ощутил, как покраснел от злости, и в попытке это скрыть повернулся к открытому окну, подставив лицо холодному ветру.
— Думаю, впрочем, — сказал он, не глядя на полковника и обращаясь к мокрым камням во дворе, — раз этот смутьян настолько умен и образован, как вы утверждаете, он едва ли набросится на меня в моих покоях. Зачем ему это делать?
Кварри промолчал, и обернувшийся Грей обнаружил, что он уставился на него совершенно серьезно, без всякой издевки.
— Ум и образованность, разумеется, важны, но они не все, — медленно сказал полковник. — Есть и многое другое, что не менее существенно. Вы человек молодой и, видимо, не встречали рядом с собой ненависти и отчаяния. А ведь за последнее десятилетие в Шотландии набралось немало и первого, и второго.
Кварри скосил глаза и посмотрел на новоназначенного коменданта Ардсмьюира с высоты своего возраста — он был на пятнадцать лет старше.
Майору Грею было никак не больше двадцати шести, а нежный румянец и длинные, как у девушки, ресницы делали его на вид еще моложе. Кроме того, он был невысок ростом и хрупок. Сейчас же он принял гвардейскую осанку.
— Мне это известно, полковник, — отрывисто заметил офицер, стараясь оставаться бесстрастным.
Конечно, Кварри, как и сам Грей, тоже был всего лишь младшим отпрыском хорошей семьи, однако преимущество в звании и годах не позволяло майору выказывать чувства.
— Надеюсь, — отозвался Кварри, уставившийся на собеседника светло-карими глазами.
Затем он с размаху напялил на голову шляпу, тронул пальцем темный шрам на щеке, деливший кирпичную кожу почти поперек, — память о громкой дуэли, ставшей причиной ссылки в Шотландию, — и добавил:
— Один бог знает, Грей, что вы такое отмочили, что вас засунули в эту дыру. Ну, вы, конечно, и сами знаете, чему этим обязаны. Удачи!