И, взмахнув на прощанье синим плащом, Кварри отбыл.
— Старый черт всегда лучше нового, — мрачно заметил Мардо Линдси и покачал головой. — Красавчик Гарри был не самым худшим.
— Это верно, — подтвердил Кенни Лесли. — Да ведь ты уже тут сидел, когда он появился, правда? Гарри оказался гораздо лучше того мерзавца Богла.
— И-и-и… — удивленно протянул Мардо. — Не темни, парень, к чему ты клонишь?
— Да к тому, что если Красавчик и вправду был лучше Богла, — терпеливо пояснил Лесли, — тогда он был чертом новым, а Богл — старым. Но Красавчик точно оказался лучше, вот и выходит, что ты не прав.
— Я? — Окончательно запутавшийся в рассуждениях Мардо исподлобья зыркнул на Лесли. — Нет, я прав!
— А вот и не прав! — горячо произнес Лесли. — Да и с чего ты вообще вечно споришь, когда все равно всегда проигрываешь?
— Я?! Я не спорю! — возмутился Мардо. — Это ты нарочно ко мне лезешь и все переворачиваешь вверх ногами.
— Да потому, что ты ошибаешься, малый, — твердо сказал Лесли. — Был бы ты прав, я бы слова не сказал.
— Не был я не прав! В общем, я так не думаю, — пробормотал Мардо, который уже не мог припомнить, что говорил вначале. Линдси повернулся к высокому человеку, примостившемуся в углу. — Макдью, я не прав?
Сидевший в углу человек потянулся, негромко зазвенев цепями, и засмеялся.
— Да нет, Мардо, сказать, что ты так уж не прав, нельзя. Но и что ты прав, сказать тоже невозможно — пока мы доподлинно не узнаем, что это за новый черт.
Увидев, что Лесли хмурится в предвкушении продолжения спора, человек этот сказал громче, обратившись ко всем окружающим:
— Кто из вас уже видел нового коменданта? Джонсон? Мактавиш?
— Я видел! — крикнул Хейс, с готовностью пробираясь к очагу, чтобы погреться.
На сорок человек, сидевших в большой камере, приходился лишь один маленький очаг, усесться у которого могли лишь шестеро. Остальные были вынуждены прижиматься друг к другу, дрожа от холода.
У узников имелось установленное совместно правило: тот, кто рассказывает интересную историю, либо певец занимает у огня место на время выступления. Макдью объяснил им, что таково исконное право барда; когда в старые времена в замки забредали барды, рассказал он, лэрды оказывали им особые почести: усаживали в тепло и от души угощали.
Мечтать о сытной еде или добром питье узникам было нечего, но теплый угол был. Хейс облегченно протянул руки к огню и блаженно осклабился, однако, побуждаемый пинками и тычками в оба бока, собрался и принялся рассказывать.
— Первый раз я видел, как он вылезал из экипажа, а второй — принес им с Красавчиком Гарри с кухни тарелку сластей. Они как раз молотили языками. — Хейс задумчиво наморщил лоб. — Он блондин, с длинными русыми кудрями, которые он подвязывает голубой лентой. Еще у него большие глаза и длинные, как у барышни, ресницы.
Хейс кокетливо похлопал своими, совершенно не женскими ресницами, состроил товарищам глазки и, получив порцию всеобщего хохота, продолжил рассказ. Он поведал о платье нового начальника («расфуфырен, будто лорд!»), его ординарце («этакий дубина-англичанин, что говорит так, словно у него языка нету») и о том, что успел подслушать.
— Он самоуверен, говорит четко и скоро, так, словно доподлинно знает всему цену, — сообщил рассказчик и недоверчиво покачал головой. — Думаю, это по малолетству. Он довольно юн, а на вид — и вовсе мальчишка, хотя наверняка старше, чем выглядит.
— Ага, мелкий парнишка, меньше крошки Энгюса, — перебил его Бэйрд, кивнувший на Энгюса Маккензи.
Тот удивленно осмотрел свои руки: после того как Энгюс с двенадцати лет бился при Каллодене плечом к плечу с отцом, он провел в крепости почти полжизни, где из-за того, что перебивался с хлеба на воду, почти что не вырос.
— Ну да, — подтвердил рассказчик, — зато ведет себя важно, прямо как лорд какой: и ходит, словно палка к спине привязана.
Поймав положенную порцию смеха и скользких шуточек, Хейс уступил место Огилви, приступившего к невероятно долгому неприличному рассказу о лэрде Донибристле и дочери свинопаса. Хейс, погревшись, покинул тепло очага и уселся в углу возле Макдью.
Сам же Макдью никогда не садился у огня, даже когда пересказывал узникам большие фрагменты из читанных им книжек: «Приключений Родерика Рэндома», «Истории Тома Джонса, найденыша» или «Робинзона Крузо». Макдью сообщил, что его длинным ногам требуется место, куда их можно вытянуть, и облюбовал тот угол, откуда его было всегда слышно.