Какое-то время они мерились взглядами, а потом Фрэзер чуть усмехнулся.
— Полагаю, это взаимно, майор, — сказал он. — И вы застали меня врасплох.
Глава 10
Проклятие белой колдуньи
Обхватив руками колени, Джейми Фрэзер сидел на каменном полу пустой кладовки и дрожал. Он тщетно пытался согреться. Джейми насквозь пробрало морским холодом, ему продолжало казаться, что в животе словно вздымаются бурные клочья морской пены.
Конечно, рядом с остальными заключенными — Моррисоном, Хейсом, Синклером, Сазерлендом — ему было бы легче. Не только веселее, но и теплее тоже. Обычно по ночам узники прижимались друг к другу, чтобы по возможности сохранить драгоценное тепло и согреть своим дыханием товарищей по несчастью.
Но Джейми находился в одиночестве. Похоже, пока он не понесет кару за совершенный побег, вернуться в общую камеру, к другим шотландцам, ему не доведется.
Тяжко вздохнув, пойманный беглец прислонился к стене и скривился от того, что его позвоночник будто бы скребет грубый камень: от былой мощи не осталось ни следа, лишь кожа да кости.
Конечно, порка его пугала, но в то же время он предпочел бы ее возвращению цепей и кандалов: телесное наказание унизительно, но быстро преходяще, а оковы — постоянное мучение. Ему становилось не по себе лишь от воспоминания, как звенит молот кузнеца, скрепляющий кандалы на его руках.
Фрэзер нащупал висевшие на шее четки, подаренные сестрой в день, когда он покидал Лаллиброх: англичанам показалось, что бусы из бука не имеют ценности, и оттого не отобрали их.
— Радуйся, Мария, благодати полная! — пробормотал он. — Благословенна Ты между женами.
Разумеется, надежды никакой не оставалось. Белокурый подлец-майор — черт бы забрал его душу! — отлично понимал, как ужасны оковы.
— Благословен плод чрева Твоего, Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных…
Мальчишка-англичанин заключил с ним договор, и он сдержал слово. Только вот майор так не думал.
Однако он сделал все, как они договаривались, и обещаний не нарушил. Сказанное несчастным странником он пересказал в точности. Кое о чем он, разумеется, смолчал, например, что знал этого человека, или о том, какие сделал умозаключения на основании услышанного, ну так ведь об этом они не договаривались.
Он сразу признал Дункана Керра, несмотря на то что годы и смертельный недуг весьма на нем сказались. Прежде, до Каллодена, Дункан служил Колуму Маккензи, дяде Джейми, а после добрался до Франции, где кое-как выживал.
— Спокойно лежи, родич, — тихо сказал по-гэльски Джейми умирающему, встав на колени у его постели.
На измученном и утомленном недугом лице немолодого Дункана выделялись лишь лихорадочно горевшие глаза.
Сперва Фрэзеру показалось, что больной бредит и его не узнает, однако Керр вдруг схватил его пальцы с силой, неожиданной для такого изможденного человека, и хрипло пробормотал по-гэльски:
— Родич!
За их беседой следил и хозяин постоялого двора, но из-за плеча майора, от дверей. Джейми склонился к уху больного и прошептал:
— Все твои слова перескажут англичанину. Осторожнее.
Хозяин прищурился, но, впрочем, Джейми не сомневался, что тот ничего не мог расслышать. Вскоре майор Грей приказал трактирщику выйти из комнаты и таким образом убрал лишние уши.
Неизвестно, что стало причиной, слова Джейми или болезнь, только Дункан постоянно бормотал что-то сбивчивое и бессвязное. Воспоминания сменяли описания нынешних событий. Больной то и дело называл Фрэзера «Дугал» (так звали другого его дядю, брата Колума). Иногда начинал декламировать стихи, иногда разражался непонятной речью, сущим бредом. Однако в этих странных и, казалось бы, неосознанных словах имелась толика смысла. И, похоже, куда больше, чем толика.
— Проклято. Золото проклято. Я предостерегу тебя, парень. Белая колдунья дала его, дала для сына короля. Но все было кончено, сын короля бежал, она не даст сделать так, чтобы золото получил трус.
— Кто такая «она»? — неожиданно чрезвычайно взволновавшись, спросил Джейми. — Эта белая колдунья?
— Она ищет храбреца, смельчака. Одного из Маккензи — оно для него, для Маккензи. «Оно достанется им, — говорит она, — ради того, кто мертв».
— Кто эта колдунья? — снова задал вопрос Джейми.
Дункан говорил «бандруид», что означало и «колдунья», и «ведьма», и «знахарка», и «белая дама». Когда-то очень давно так называли жену Джейми Клэр — его белую даму.