Утром в кабинет зашел Роджер и обнаружил, что Клэр, свернувшись, как кошка, спит на диване под пледом. На полу валялись документы, которые выпали из папки. Из больших французских окон в кабинет лился свет, но Клэр спряталась за высокой спинкой дивана, и лучи не добирались до ее лица. Лишь один солнечный зайчик пробрался сквозь пыльную бархатную обивку и играл в локонах.
«У нее не лицо, а просто зеркало», — подумал молодой историк о Клэр.
У нее была такая белая кожа, что голубые жилки светились на висках и на шее, а профиль казался вырезанным из слоновой кости.
Плед сполз с плеч, и стало видно, что она спит, прижав к груди руку, в которой держит помятый лист. Роджер бережно приподнял руку и вынул бумагу, не разбудив Клэр. Ее тяжелая рука была удивительно теплой и нежной.
Он сразу выхватил глазами имя: Роджер знал, что она его отыщет.
— Джеймс Маккензи Фрэзер, — шепнул он и перевел взгляд с листка на спавшую женщину.
Ее ушную раковину тронул солнечный луч; Клэр шевельнулась, отвернулась и опять уснула.
— Не знаю, каким ты был, дружище, — обратился Роджер к призрачному шотландцу, — но коли она тебе досталась, то наверняка был парнем что надо.
Роджер тихонько поднял плед на плечи Клэр, опустил жалюзи и, опустившись на корточки, собрал документы из папки Ардсмьюира. Ардсмьюир. Даже если в этих записях и не описана дальнейшая судьба Джейми Фрэзера, что-то о нем наверняка обнаружится в архивах тюрем из других частей страны. Возможно, понадобится ехать в Хайленд или в Лондон, но, по крайней мере, понятно, как действовать дальше.
Он очень осторожно, почти как стеклянную, закрыл за собой дверь кабинета. Брианна, спускавшаяся по лестнице, посмотрела на него вопросительно, и он воздел папку и улыбнулся.
— Нашли, — прошептал Роджер.
Брианна молча улыбнулась в ответ. И улыбка озарила ее лицо, словно рассветное солнце.
Часть четвертая
Озерный край
Глава 14
Джинива
Хэлуотер, сентябрь 1756 года
— Полагаю, — осторожно проговорил Грей, — вам следовало бы сменить имя.
Ответа не последовало, но он и не рассчитывал на него, поскольку все четыре дня, сколько длилось путешествие, Фрэзер упорно молчал. Он не говорил с Греем даже тогда, когда они ночевали в одной комнате и приходилось решать, кому занять какую постель.
Вот и сейчас Фрэзер сделал вид, что не услышал замечания Грея. Сидя в стареньком плаще перед камином, он ни жестом, ни взглядом не дал понять, что согласен или, напротив, не согласен на смену имени. Лежащий в кровати Грей справедливо рассудил, что с учетом множества клопов и блох спать перед очагом — мудрое решение.
Следующий день также не принес результатов — Фрэзер молчал.
— Господин, которому вы будете служить, мягко говоря, не любит приспешников Карла Стюарта и не жалует его самого, ведь при Престонпансе погиб его единственный сын. — Фрэзер не повернул головы. Гордон Дансени был молодым капитаном из полка Болтона. Когда бы не встреча в лесу близ Кэрриарика, лежать бы им обоим павшими на поле брани.
— По вашему выговору и в силу сложившихся обстоятельств вам не удастся скрыть того, что вы шотландский горец. Но если вы будете вести себя благоразумно, возможно, использование псевдонима облегчит вам жизнь. Поверьте, я не советую вам ничего плохого.
Фрэзер, казалось, совершенно оглох. С тем каменным выражением лица, с каким путешествовал все эти дни, он пустил коня вперед, чтобы обогнать гнедого Грея. Тропу смыло наводнением, но он, видимо, намеревался найти ее.
Вечером они миновали Эшнесский мост, спускаясь к озеру Уотенлеф. Эта озерная английская местность — вовсе не то что Шотландия! Правда, здесь есть горы — мягче, глаже, чем шотландские, здесь нет суровости утесов, привычной для хайлендеров, но это горы.
Озеро Уотенлеф после прошедших летом обильных дождей вышло из берегов, и теперь над мрачной поверхностью просматривались верхушки кустов. Кое-где еще виднелись осока и тростник, не скрытые совершенно водой. Растительность болотистых берегов качало осенним ветром.
Очередной холм, который нужно было преодолеть путникам, был не похож на другие: на нем тропинка расходилась и следовало выбрать путь. Фрэзер молча остановился, ожидая, пока Грей укажет, куда следует ехать. Он не заплел волосы, и теперь ветер играл ими, обрамляя его мужественное лицо огненными языками.
Джон Уильям Грей, бредя по жиже, взглянул вверх на холм, где остановился его подконвойный, и затаил дыхание: фигура Фрэзера была похожа скорее на величественную статую всадника, сделанную из бронзы, но никак не на живого человека, ожидающего мелочного указания.