Илона вернулась к работе. К счастью, после командировки Алексей Степанович прекратил свои попытки к сближению. Об отношениях с Хьюго она не рассказывала никому, даже родителям и сёстрам. Илона сама не верила в то, что всё с ней происходит наяву, значит, и все остальные будут сомневаться. Вот прилетит Хьюго, тогда можно рассказать дома всю правду. Он уже и билет заказал, присылал Илоне скан документа.
* * * * * * * * * *
…Двенадцатого февраля Хьюго сидел в своём кабинете и приводил в порядок документы. Чуть больше суток осталось до того момента, когда он полетит к любимой, а Хьюго не привык оставлять после себя завалы бумаг и неразобранной почты.
В двери постучали, и Хьюго по стуку понял, кто пожаловал.
— Входи, Михаэль! — крикнул он.
В кабинет вошёл высокий худощавый мужчина лет семидесяти с седой головой, почти прозрачными голубыми глазами и волевым лицом. Михаэль с молодости работал в компании «Райс», был дружен с дедом Хьюго, Тимом Райсом. И он был одним из тех немногих, кто всей душой принял Хьюго, поддержал его на первых порах. Раньше Михаэль отвечал за безопасность, но сейчас вышел на пенсию, однако продолжал консультировать. Хьюго доверял ему больше, чем всей службе безопасности вместе взятой. Михаэль ещё долго будет способен дать фору молодёжи.
— Что случилось, Михаэль? Ты же никогда не приходишь просто так, — Хьюго отошёл от кофемашины и поставил перед Михаэлем дымящуюся чашку.
— Ты прав, сынок (Михаэль всегда относился к Хьюго по-отечески тепло). Разговор очень важный и срочный.
— Слушаю, — Хьюго отложил бумаги. На душе вдруг стало очень скверно. Казалось бы, без видимых причин.
— Я хочу, чтобы ты послушал запись одного разговора, сынок. Эта запись попала ко мне в руки в конце января, накануне того дня, когда мы провожали в аэропорту партнёров из России. Эта девушка, Илона, улетела, и сделка уже была заключена, потому я принял решение не ворошить это всё, не беспокоить и не отвлекать тебя понапрасну. Но ты, оказывается, собрался жениться на той девчонке! Я до сих пор поверить не могу. Хьюго, ты ли это?
— Причём тут Илона? — напряжённо спросил Хьюго. У него вдруг заболела голова.
— Вот, послушай. Если что-то не поймёшь, поясню, — Михаэль включил какое-то маленькое устройство.
Хьюго дважды прослушал запись от начала до конца, а потом перемотал и включил сразу окончание диалога. Чужие голоса заполняли всё пространство вокруг Хьюго, отнимая у него силы.
«… - Даа, я не ошибся в девочке! Она большая умница. Нужно будет ей премию выписать, когда вернёмся.
— Погоди, Ребров! Ещё не всё подписано. Вторая часть завтра.
— Да уж. Нам ещё день простоять, а потом ночь продержаться. Я верю в Илону. Мейер уже весь размяк, растаял, как воск…».
Хьюго размышлял несколько минут, глядя прямо перед собой, потом выпрямился, заговорил горячо и торопливо:
— Нет, Михаэль! Не сходится. Я понял, что ты хочешь сказать, но нет. Ты ошибаешься.
— Почему?
— Потому что между мной и Илоной всё случилось после подписания документов. Понимаешь? После. Я подозревал нечто подобное со стороны Реброва, когда увидел Илону впервые, но потом, узнав её ближе, отмёл эту мысль. Ребров, может, и хотел подстраховаться подобным образом, но решение принимал я, и принял его раньше, чем мы с Илоной стали близки.
— Хьюго, не кипятись. Давай рассуждать вместе. Только с холодной головой, постарайся, ты же можешь. Скажи, условия сделки взаимовыгодны? Одинаково выгодны для сторон?
— Да.
— То есть, ты в любом случае настаивал бы на подобном контракте?
— Совершенно верно.
— Ну а мог бы ты, скажем, диктовать им условия более жёстко? Поставить их в более тесные рамки? С выгодой для себя, или с возможностью большего контроля с твоей стороны?
Хьюго несколько секунд молчал прежде, чем неохотно ответить:
— Мог бы.
— То есть, ты ничего не потерял, но мог бы приобрести больший контроль над их фирмой?
— Да.
— И изначально так и планировал сделать?
— Откуда ты всё знаешь, Михаэль?
— Я знаю тебя. И ты сам ответил на все вопросы. Повторю, я знаю тебя. Твоя голова всегда оставалась холодной, а сейчас ты словно с ума сошёл, ведёшь себя, как подросток, не замечаешь очевидного. Или не хочешь замечать.
— Что я должен замечать? Не хочешь же ты сказать, Михаэль, что я совсем не разбираюсь в людях? Ведь я потому и отношусь так именно к Илоне, хотя вокруг тысячи женщин красивее её, изысканней, и даже умнее. Но она особенная. Она моя! И она не могла так поступить, я готов голову дать на отсечение.