Ладно, пора заняться рунами.
Первая часть работы прошла легко — неизвестный художник не изобретал ничего нового, и все использованные руны были вполне узнаваемы. Восемь рун шли в ряд: Яра, Туризас, Гебу, Хагалаз, Перту, Эхваз, Райду и Иваз. По бокам и снизу были изображены ещё четыре символа — Иза, Ингваз, Лагуз и Кеназ. Но вот дальше пошли трудности. Каждая руна является транскрипцией какого-то звука, и их обозначения давно известны. Но, когда я попыталась подставить на место каждого символа отдельный звук, в результате получился странный их набор, не похожий ни на одно древнее слово. Было непонятно, при чём здесь те четыре руны, стоявшие особняком. Я пыталась вставить их и в середину слова, и в конец, и меняла их местами, но ничего толкового так и не получилось.
Хм. И что теперь делать? Конечно, тексты, которые мне доводилось переводить, редко были понятны от первого до последнего слова, и временами приходилось что-то домысливать самой. Но здесь у меня не было даже какой-то отправной точки, от которой можно было додумать всё остальное.
Я промучилась часа три — до того момента, когда уже надо было собираться в офис Искателей — и в результате была вынуждена констатировать, что я не в силах расшифровать эту надпись. Может, маги здесь всё же ни при чём, и в низине действительно развлекался какой-нибудь недоучившийся историк, который знает, как руны выглядят, но совершенно не представляет, что они означают?
Но для этого надо послушать отчёты Мартина и Шарлотты, подумала я и отправилась собираться.
Мои сборы прошли совсем не так бурно, как у Теи: я просто натянула первое, что подвернулось под руку. Совещание у Патрика точно не было тем мероприятием, к которому следовало принарядиться.
Штаб-квартира или, как мы чаще её называли, офис «Возрождённого Исторического Общества Искателей» находился на улице Пэлл-Мэлл — в самом сердце Лондона, откуда было рукой подать до Парламента, Букингемского дворца и Биг Бена. Временами это местоположение казалось ужасно неудобным, поскольку на подступах к зданию нужно было лавировать в толпах бесчисленных туристов или пробираться в бесконечных пробках по Пикадилли, но в то же время оно позволяло почувствовать собственную значимость. Сейчас, вечером, здесь был не такой ажиотаж, как днём, когда туристов привозят на экскурсии, но народу всё равно хватало, так что когда тяжёлая дверь закрылась и отрезала меня от улицы, я облегчённо вздохнула.
Вестибюль здания с порога поражал тяжеловесным великолепием — мраморные полы, залитые тусклым светом огромных старинных люстр; все стены, куда ни кинь взгляд, были обшиты тёмными деревянными панелями. В углах и на подоконниках стояли кадки с диковинными растениями, привезёнными откуда-нибудь из лесов у подножия Кордильер, с Фолклендских островов или, на худой конец, из Альп. Девушка за стойкой из того же тёмного дерева была приветлива и услужлива, турникеты и рамки у входа — вполне современны, а охранники — суровы и шкафообразны. Каждый раз, попадая сюда, я испытывала минутный страх, что никто не поверит в то, что я имею право находиться в подобном месте, и меня сейчас просто отсюда выгонят. Но выданный некогда Патриком пропуск с моим именем и фотографией всегда делал своё дело, и охрана меня пропускала.
Сам офис занимал два этажа — на втором этаже были кабинеты наиболее значимых членов «Искателей», включая Патрика, а также конференц-зал, где обычно происходили собрания всего Общества сразу. На третьем же этаже располагались библиотека и архивы Искателей — не такие богатые по сравнению с Британской библиотекой, но весьма достойные. Само «Общество Искателей» очень древнее, существует вот уже несколько веков, и я слышала, что раньше, до конца девятнадцатого века, библиотека была куда обширнее. Однако в 1880-х произошло какое-то несчастье, архивы оказались почти целиком утрачены, а само общество надолго прекратило своё существование. Потом, сравнительно недавно, его возродили, и с тех пор оно стало называться «Возрождённое Общество Искателей», но многие данные так и не удалось восстановить.
На лестнице меня окликнули Алекс и Мартин. Мы только успели поздороваться и подняться наверх, как дверь в конце коридора распахнулась, и нам навстречу вышли двое. Патрика я узнала сразу — пожилой историк, учёный до мозга костей, был сухощав, седоус и без очков очень походил на Эйнштейна. Его спутника — высокого статного мужчину, я видела впервые. Он был моложе Патрика, седина только тронула его волосы, но всё же это был человек в возрасте, с запоминающейся внешностью. Всё его лицо, казалось, было высечено из камня, причём скульптор вовсе не пытался сглаживать острые углы. Он не был красив, даже близко к этому понятию не стоял, но всё же что-то в нём притягивало взгляд.