Большак мое замешательство воспринял по-своему. Решил, что я обдумываю его дальнейшую судьбу. И тут же заторопился дать единственно правильный ответ.
— Вернемся, вернемся. Мы и сами сомневались. Потому и вещи не распаковывали. Как там Митюнюшка мой?
Я не сразу понял, про кого он. Очень уж было непривычно слышать о моем Митьке от Семена в такой ласкательной манере.
— Летает, как веник. В черном теле его держу.
— Это правильно. Это вы в своем праве, — согласился Семен. — Без хорошего пригляду черт портится.
Ого, он теперь и на «вы» перешел. Расту.
— Ладно, некогда мне с вами трепаться. Этого, — кивнул я на труп, — похороните нормально, как следует.
Было видно, что Большак как раз этим очень не хочет заниматься. Уж сильно его физиономия скривилась. Но теперь уж заднюю не сдашь. Прогнулся он, а из такой позы права качать сложно.
Потому уходил от тихих, будто оказавшихся на поминках, чертей, почти как герой боевика. По-хорошему надо, чтобы за мой спиной что-нибудь взорвалось. Хотя то, что у Большака подгорало — тоже подойдет.
Я лишь размышлял над судьбой Вити. И что-то мне подсказывало, что только что я сам подписал его на незавидное будущее.
Как поступает самый крутой герой боевика после спасения человечества или хотя бы помощи лешему? Закуривает сигару и уходит в закат. Как минимум. Меня же еще раз вырвало по пути к машине — то ли от нервов, то ли от шмурдяка под гордым названием виски. А потому я закрылся в Звере и заснул.
Проснулся, когда уже солнце почти скрылось за горизонтом. Что чувствует человек, который случайно закемарил на часок днем? Кроме того, что его размазали тонким слоем паштета по этой реальности, в принципе, ничего. Именно в такие моменты надо давать на подпись самые сомнительные документы. Ты все равно не сможешь собрать мысли в кучу.
Что забавнее всего, кроме общего состояния потерянности и ненахождения себя в этом мире, я протрезвел. Хотя бы одним моральным терзанием меньше. А то сам не терпел тех, кто ездит за рулем подшофе.
Вот именно сейчас хорошо бы проверить — сдержали ли черти обещание. Только шариться в топях ночью себе дороже. К тому же, непонятно, не возбудится ли прочая водяная нечисть. Почувствовали они смерть анцыбала или нет? И будет ли принимать какие-то контрмеры Водный Царь? Лучше потом как-нибудь погляжу.
Лично у меня была четкая уверенность, что Семен не обманет. Уж слишком он имел бледный вид. Да и одно дело — разборки нечисти и совсем другое, когда на тебя сам ведун бочку катит. Я бы, увидев себя нынешнего месяц, назад заметно струхнул. Вот, что хист животворящий делает. Или это все во мне дело? Ведь, по сути, он придал мне лишь уверенности. Все остальное я сделал сам.
Домой я ехал в кои-то веки со спокойным сердцем. Более того, в голове рождались грандиозные планы по возвращению моему другу былого могущества. Сделаем лешего снова великим! Надо на кепках распечатать и заставить носить нечисть.
Нет, в самом деле. Что нужно, чтобы обломать все планы Водяного Царя? Внести легкую (или не очень) неразбериху в его ряды. Вот только силовыми методами здесь действовать нельзя. Кто я против него? Мошка. Прихлопнет и не поймет. Даже если я подтяну своего должника Следопыта.
Этого, кстати, я очень делать не хотел, памятую о смерти Вити. Многие знание — многие печали. А что, если привлечь врага?
Мысль была дерзкая и оттого интересная. Так уж случилось, что я Бедовый, во всех смыслах. И что для других смерть или инвалидность первой степени — для меня вторник. Потому и многие мои решения проходили, хотя не должны были.
К тому же, у меня уже имелся опыт в подобных вещах. Если уж сам Врановой сменил гнев на милость, то почему бы и правда не попробовать? Тогда решено, именно этим я сейчас и займусь! Приеду домой, приму душ, выпью чашечку ароматного чая.
Судьба решительно хихикала, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на дикий ржач, когда подслушивала мои мысли. Нет, поначалу все складывалось даже очень хорошо. Я проехал по темным, почти не освещенным улицам СНТ, а вот когда вырулил к своему дому, хлопнул по лбу. Рука-лицо. Мотя, что у тебя за память девичья?
Ответом мне была синяя мазда с совсем пригорюнившейся Натальей. Ну да, мы же договорились на сегодня.
— Чего стоим, кого ждем? — решил начать я вечер с веселья.
Приспешница Инги, само собой, иронии не оценила.
— Тебя и жду. Твоя нечисть отказалась меня пускать. Оборону, мать их, держат. Фу, а что с тобой случилось? И в чем это ты?
— Лучше тебе не знать, правда. Что до нечисти, та у меня невоспитанная, но преданная.