Следователь повторно включила видеозапись, чтобы «оживить» ранее состоявшийся в магазин диалог:
«…. — Ну да, молодой, мне же 25 лет.
…
— Чего? Вы шутите?
— Какие шутки? Вы что, законов не знаете?…»
Воцарилось неловкое молчание.
— Весьма странная попытка обмана, вам не кажется? — спросила дознавательница, хитро прищурив левый глаз.
— М? — издала она возглас после нескольких минут, когда Максим не знал, что сказать.
— Переволновался и ступил, — наконец нашелся парень.
— Ладно. А как вы объясните тот факт, что уже десять раз подряд неверно набрали код доступа в СГИС?
— Забыл. Бывает же, что забывают люди свой пароль в Интернет…. Ой.
Поняв, что проговорился, Максим замолк, вытаращив на следователя испуганные глаза.
— Может, все-таки будете писать признание? — спросила дознавательница, — предлагаю последний раз.
— И что будет, если напишу? Насколько тут сажают за шпионаж?
— Минимальный срок — семь лет трудовых лагерей. Но это если очень повезет. Обычно за шпионаж дают лет так двадцать, или тридцать. Максимальная санкция — смертная казнь. Но не думайте, что это будет просто расстрел. Мы хоть и гуманная страна, но к врагам Коммунистического Общества беспощадны. Осужденных к высшей мере направляют работать на урановые рудники, где они подыхают в страшных мучениях. Но, еще раз повторяю, мы гуманное государство, поэтому тех, кто проявил сознательность и добровольно сдался правосудию, мы щадим.
— Ничего себе, гуманность, — тихо присвистнул парень.
Внезапно лицо дознавательницы перекосила гримаса злобы. Она вскочила и ударила его по лицу. Парень инстинктивно пытался защититься, но внезапно оказался на полу. Женщина медленно давила каблуком на его кадык.
— Пощадите! — тихо прошептал узник.
— Конвой! — крикнула дознавательница.
— Проучите его, — сказала она вошедшим в кабинет двум милиционерам.
Те грубо схватили его и поволокли прямо по грязному полу. Максим попытался вырваться, но получил удар ногой в лицо. Его били прямо в коридоре, отпуская грязные шуточки.
— Пощадите, я все скажу! — только и мог шептать парень.
Максима затащили обратно в кабинет.
— Ну? — спросила дознавательница.
— Да, я американский шпион. Давайте ваши бумаги, все подпишу, только, пожалуйста, больше не бейте.
— Тьфу! — сплюнула женщина, — какой ты к черту шпион. Ты тряпка!
— В камеру его, — скомандовала она конвою.
И снова томительное ожидание. Максим каждый раз вздрагивал, слыша шаги в коридоре. Однажды открылось окошко, в которое охранник просунул миску с вонючим варевом. Несмотря на то, что в животе уже сводило от голода, к еде парень не притронулся.
— Вижу, брезгуешь? — спросил конвоир, когда пришел в следующий раз, — ну ну. Цаца, — и забрал тарелку.
У Максима было достаточно много времени, чтобы поразмыслить над своим положением. Он несколько раз мысленно прокручивал картину прошедшего допроса и сам удивлялся, как же быстро он сломался. Его даже не пытали, просто избили. Действительно, тряпка, как справедливо заметила следователь. Но парень был уверен, что он не был тряпкой. Однажды в школе ему пришлось драться со старшеклассником, значительно сильнее его. Он не испугался. А как Максим действовал, когда был привязан к креслу в первом мире, куда он попал? Пытался высвободится и убежать. А здесь сразу сломался как последняя тряпка. Стоп. А как тогда ему удалось убежать? Не слишком ли профессионально действовал Максим для обычного ведущего новостной блог? Или он частично перенимает характер того человека, в тело которого попал при переселении в новую реальность?
Снова допрос. На этот раз пришлось беседовать с довольно пожилым мужчиной в штатском.
— Следователь Соболев, — представился он и даже протянул руку для пожатия.
На дознавателя, правда, он не было похож, скорее, на банковского клерка: черный костюм, хитрый взгляд, множества бумаг на столе.
— Я вижу, Танька и ее дружки опять зверствовали, — сочувственно произнес он, разглядывая кровоподтеки на теле Максима, — хотите написать жалобу?
— А что, так можно?
— Нужно! Она совершила то, чего не должна делать советская милиция и заслуживает дисциплинарное взыскание.
— Дисциплинарное взыскание? — удивился Максим, — за избиение арестованного, чья вина еще не доказана?
— Ну вы же понимаете, что она проявила служебное рвение. Вас, как-никак, в шпионаже подозревают. Это серьезно. Ее можно понять. Но такие перегибы на местах не допустимы, это однозначно. Поэтому, давайте сначала оформим жалобу, а потом мы с вами побеседуем о наших подозрениях. Поверьте, у нас нет цели вас засадить, загнобить или расстрелять. Нам важно докопаться до истины. Если выясниться, что вы невиновны, мы принесем свои извинения и вас отпустим.