— То есть как это брак? Да ведь почтенный старик был в тот день едва живой. Уж не хотите ли вы сказать, что пережитый страх вернул ему силы?
— Понятия не имею. С тех пор я его не видела, но мне известно, что Агнес собирается за него замуж.
— Что это значит? Она с ума сошла?
— Не похоже. Напротив, она очень спокойна, я бы даже сказала, полна решимости. Кажется, господин де Нервиль официально помолвил их накануне встречи с вами, и теперь, если только оба не пожелают расстаться, соглашение расторгнуть почти так же трудно, как брак На руке у Агнес кольцо из сардоникса с гербом Уазкуров.
— И вы позволили ей это сделать? — воскликнул Тремэн, чувствуя, как в нем поднимается гнев.
— Интересно, как бы я могла этому помешать? После смерти отца я даже предлагала Агнес переехать жить к нам, чтобы не оставаться одной в старом замке, где ей прислуживают лишь полоумная старуха да лакей, настоящий мужлан. Она ответила, что замок Нервиль — ее дом и что она не видит причин переселяться в другое место до своего замужества.
— Это никуда не годится, — заметил Феликс. — Любая девушка должна иметь наставницу! Мадемуазель де Нервиль, чья репутация всегда была безупречной, рискует вызвать осуждение. Наше валоньское общество склонно придерживаться строгих правил…
— Это ее совершенно не волнует. И в чем-то я ее понимаю, — проговорила Роза спокойным тоном, однако ее волнение выдавал кружевной платочек, который она задумчиво теребила зубами. — Все эти пустые условности кажутся мне такой отсталостью…
— Ну вот, наша амазонка опять начинает воевать, — сказал Феликс, засмеявшись. — Я считаю, что некоторые из этих правил полезны, особенно если речь идет о молодых девушках, тем более о сироте, — они нуждаются в защите!
— Вздор! Вы что же, думаете, что моя тетка де Шантелу может и в самом деле кого-нибудь защитить, когда сама падает в обморок, стоит лишь чихнуть у нее в гостиной?
— Мне кажется, она способна обрести силы, если только увидит, что кто-то пытается вам угрожать, ведь она вас бесконечно любит…
— Будьте любезны, прекратите увлекательный спор, — нетерпеливо прервал Гийом, — давайте вернемся к теме разговора! Когда свадьба?
— Она мне не сказала, но боюсь, что скоро.
— Вот это мы сейчас и выясним. Феликс, извинись за меня перед любезным господином Клеманом, которого я пригласил на ужин… Я встречусь с ним, когда начнут класть фундамент.
— Не беспокойся! Я его накормлю и напою… но что ты собираешься делать?
— Я еду в Нервиль.
Реакция мадемуазель де Монтандр была мгновенной.
— Я еду с вами.
— Ни в коем случае. Если ваша подруга предпочитает сама переносить превратности судьбы, не лишайте ее этого удовольствия! Я ваш преданный слуга, мадемуазель!
Гийом уже бежал к конюшням, но, взглянув на небо, увидел надвигавшиеся вместе с приливом серые тучи и вернулся в дом, чтобы захватить попону и шляпу. Через несколько мгновений он вихрем умчался из Варанвиля, так как и он сам, и его конь предпочитали именно эту скорость. Не сходя с места, друзья внимательно наблюдали за его шумным отъездом.
— Как вы думаете, что он сделает? — спросила Роза, провожая невидящим взглядом поднятую копытами волну пыли.
— Честно говоря, даже не знаю. Огненная голова — человек непредсказуемый. Он способен силой увезти Агнес и доставить ее в Шантелу!
— Гм-м!.. Похищение! — прошептала мадемуазель де Монтандр, зажмурившись словно кошка, перед которой поставили блюдце сметаны. — Да еще таким мужчиной! Как это должно возбуждать! Уверена, что Агнес бы это страшно понравилось… при условии, разумеется, что столь увлекательная скачка не завершится под крылом старой графини.
— А где бы вы хотели, чтобы она завершилась?
— Ну… например, перед священником! Милый мой Феликс, вы восхитительный мужчина, только вот воображения у вас никакого. Ведь похищение — это полет к любви. А не к богатой вдове!
— Тогда не надо мечтать! Никогда Тремэн на ней не женится!
— Между тем она его любит… и, судя по его реакции, он к ней неравнодушен.
— Возможно, но в этом нельзя быть уверенным. В Гийоме есть что-то от Дон Кихота. К тому же у него страсть брать под защиту все хрупкое и произведения искусства. В Париже я видел, как он железными пальцами вцепился в руку одного молодого дурака, который в мастерской Фрагонара осмелился добавить… неприличный штрих к одной из его очаровательных картин. Впрочем, я знаю, что его пленницам не приходилось на него жаловаться.
— Его пленницам? — выдохнула Роза, округлив глаза. Заметно довольный тем, что поразил девушку, Варанвиль одарил ее язвительной и вместе с тем приятной улыбкой.
— Ну да, его пленницы! В течение нескольких лет Тремэн командовал кораблем, который он велел построить и вооружить десятком пушек, чтобы промышлять в Бенгальском и Сиамском заливах и даже в Китайском море. Случалось, что он покупал рабов либо освобождал их, когда попадал на корабль, взятый на абордаж…
— Рабы? Такой замечательный человек мог быть… работорговцем?
— В некотором роде! Он охотно перепродавал мужчин. Ну а с женщинами, особенно с молодыми и красивыми, он обходился… хорошо, из-за чего их нередко скапливалось довольно много.
— Невероятно!.. Но до чего увлекательно!
Ее голос дрожал, а круглое юное лицо светилось таким восхищением, что Феликс пожалел, что набросал слишком яркую картину для ее столь буйного воображения. С блуждающей на губах улыбкой и широко раскрытыми глазами Роза грезила наяву, пока он провожал ее к дому. Она больше ни о чем не говорила; она была далеко отсюда, наверное, где-нибудь в Китайском море, и видела, как Гийом с развевающимися по ветру огненными волосами, с саблей наголо берет на абордаж пеструю джонку, до краев набитую красивыми девушками. Недовольный Феликс внезапно почувствовал себя обманутым: в конце концов и с ним случались необыкновенные приключения!.. Он положил властную руку на локоть девушки, приглашая ее спуститься на землю и посмотреть ему в лицо, и заявил:
— Если похищение вас так увлекает, мадемуазель де Монтандр и вы хотите попробовать, что это такое, я к вашим услугам.
Подгоняемый бешенством, которое передалось его коню, прекрасно понимавшему своего хозяина, Тремэн спешил преодолеть два лье, отделявших Варанвиль от Нервиля. Деревушки, лесосеки, разбитые дороги, перекрестки и глубокие строевые леса вихрем проносились по бокам двуглавого кентавра, ни на секунду не отвлекая его устремленный вперед взгляд. Гийом плохо представлял себе, как поступит и что скажет; но одно было ясно: девушка издевалась над ним, выставляла на посмешище после того, как громогласно, перед всеми, объявила о своей любви, существовавшей разве что в ее больном воображении. Из-за нее он мог умереть от пули этого разбойника, ее отца. Как нелепо выглядит он теперь, когда спас ее от брака, который у любой женщины, здоровой телом и душой, мог вызвать лишь отвращение. Мало того! Самопожертвование Альбена Периго позволяло ей ускользнуть от отвратительного предприимчивого старика, и никто бы не счел это неприличным. История с официальной помолвкой была, с точки зрения моральных принципов Тремэна, просто выдумкой. Кольцо следовало вернуть на следующий же день после смерти Нервиля, невзирая на любые протесты со стороны «жениха»… если он вообще был в состоянии противиться, и пусть время сделает свое дело, пока омерзительная история и вовсе не забудется. Но это оказалось бы слишком просто, вернее, слишком естественно! Их самая серьезная ошибка — и Розы, и Феликса, и четы Меснильдо, и его самого — заключалась вот в чем: они вообразили, что дочь дьявола могла отличаться от своего отца!