Появление Потантена, пришедшего раскрыть ставни, вывело его из задумчивости. Дворецкий зажег целый букет свечей и заметил мрачное лицо Гийома.
— У вас такой вид, будто поездка в Шербург была неудачной. Вы не узнали того, что хотели? Нервиль будут строить заново?
— Нет. Его швырнут в воду.
И он рассказал о своей беседе с Ванье. Когда он закончил, мажордом немного подумал и состроил ужасную гримасу.
— Чудно! Ломают все, кроме дома каторжника?
— Тут нет ничего странного: госпожа д'Уазкур наверняка считает, что это строение ему никогда не принадлежало, поскольку дед графа Рауля подарил его семье Периго. Потому она его и не трогает.
— Вот мне и непонятно, почему. Ни одного Периго не осталось в живых, чтобы им воспользоваться. С другой стороны, даже если ее отец поступил нехорошо, он все же, забрал дом после того, как умер отец каторжника. Значит, она по-прежнему является его хозяйкой. На вашем месте…
— Что? — спросил Гийом.
Приставив указательный палец к кончику носа и нахмурив брови, Потантен смотрел невидящими глазами, словно находился в каком-то божественном трансе. Такую позу он принимал всегда, когда хотел, чтобы его словам придали значение. Вот и сейчас он заставил дожидаться Ответа, будто прислушивался к доносившемуся откуда-то голосу.
— Ну что? — повторил Тремэн с нетерпением, которое отнюдь не передавалось его собеседнику.
Тот выждал еще несколько секунд, прежде чем заключил, расплываясь в улыбке:
— На вашем месте… я бы съездил к этому домику… На мой взгляд, там вас могут ожидать сюрпризы.
— Ты думаешь?
— А что стоит туда заглянуть? Возможно, я и ошибаюсь, но если госпожа д'Уазкур решила окончить свои дни в монастыре, то к чему ей оставлять себе этот дом.
— Может быть, для того, чтобы часовня не казалась столь одинокой?
— Часовня, где лежит ее мать? Хороша будет компания, когда дом просто развалится, если никто не станет за ним смотреть. Почему бы вам не предложить и его купить?.. Так что, мне сказать госпоже Белек, чтобы она подавала ужин, а то вдруг вы захотите отъехать?
Гийом рассмеялся и похлопал по спине мудрого Потантена.
— Никто меня не знает лучше, чем ты, правда? Сейчас я оденусь. Скажи Клеманс, чтобы она была готова, а потом запрягай двух коней… Может быть, ты захочешь сам увидеть, что там и как?
— Как раз собирался вам предложить. Дело в том, что я точна знаю, где находится дом.
И в самом деле, удивительный персонаж этот обладал редким свойством. Куда бы он ни поехал, ему достаточно было провести всего несколько дней в новом городе или неизвестной местности, чтобы узнать о них все: обычаи, нравы, топографию, фауну, растительный мир, а также легенды и даже последние сплетни. Помимо всего прочего, он обладал способностью находить себе друзей повсюду, к какой бы расе, вере и общественному слою они ни принадлежали, не говоря уже о цвете их кожи. Это объяснялось его дипломатичностью и врожденной потребностью интересоваться новыми людьми. При всем этом Он обладал истинным благородством и никогда не терял присутствия духа. Вот и этой ночью он вновь продемонстрировал свое ценное качество, приведя Гийома точно к цели.
Всадники пересекли Морсалин, уснувший у подножия старинной церкви, и поехали по дороге, поднимавшейся к уступу под названием гора Эмери, мимо нескольких обнесенных изгородью участков и утопавших в зелени крыш. Внезапно Потантен протянул руку с сторону невысокого шпиля часовни, выделявшегося на фоне темно-синего неба: оно было огромным и сверкало бесчисленными звездами, словно приколотыми божественной рукой, — таким его изображают на восточных миниатюрах.
— Дом за пригорком, — тихо проговорил он.
Они обнаружили его за поворотом, наполовину спрятавшимся под сенью старых деревьев, а перед ним — сад с огородом, как во многих мелких крестьянских усадьбах. В саду был полный порядок: грядки с овощами обсажены грушей и кустами смородины, вдоль дорожек — тимьян и майоран, которые растут в здешнем умеренном климате (Котантен известен страшными бурями, но зима здесь мягкая), а на фасаде — гигантская цветущая фуксия, каких можно много увидеть вокруг Сен-Васт.
Видно было, что в нем живут: из трубы поднималась белая струйка дыма, а пробивавшийся изнутри свет рисовал сердце на плотно закрытых ставнях первого этажа. На втором — окна были широко распахнуты навстречу легкому ветерку, который постепенно свежел.
— Ну? Что вы скажете? — торжествующе пропыхтел Потантен.
Тремэн пожал плечами.
— Ответ прост. Держу пари, что здесь живет Габриэль. Вот и все… Он должен наблюдать за сносом замка. Надо же ему где-то жить.
— Можно пойти и посмотреть! Вы уже достаточно большой, чтобы подглядывать сквозь ставни, и собаки нет, чтобы предупредить хозяев.
Не ответив, Гийом пересек калитку и пошел по ведущей к двери песчаной дорожке, потом свернул влево и прямо через салат шагнул к освещенному окну и слегка привстал на цыпочки. Его глазам предстала комната, каких он видел уже немало, например, у мадемуазель Леусуа или в доме Кантен, и все они различалась лишь обстановкой: высокие, тщательно натертые воском шкафы, выделявшиеся, словно колонки текста па белой странице оштукатуренных стен, большой камин, вод которым статуэтка Девы Марии мирно соседствовала с двумя мушкетонами с медными стволами, занавески из красного ситца и за ними — широкая кровать. Все было знакомым и вселяло уверенность, но наблюдавшему из-за окна Гийому этого совершенно не требовалось. Он испытал лишь разочарование от того, что оказался прав, а Потантен ошибался. В комнате были двое, они сидели под лампой, стоявшей на длинном столе: пожилая женщина вязала — это была Пульхерия, а мужчина — Габриэль — резал по дереву. Желтый свет падал на их заскорузлые руки, смягчал их очертания и играл на массивном потертом золотом кольце на пальце женщины. Тремэн заметил лишь, что на сей раз она была одета в красивое тонкое сукно, а ее высокий чепец (совершенно белый!) украшало кружево.