— Кое-что, за что он нам заплатит, наверно, — добавил Авель, дуя на озябшие пальцы.
Он был на голову выше брата и довольно тощим. В этом странном окружении он явно чувствовал себя неловко.
— На болоте Скит, этим утром, — взволнованно добавил младший. — Хочешь глянуть?
— Стоит того, — угрюмо добавил Авель.
— Вот, — объявил его брат, жестом подзывая Тома.
Он развязал узел и осторожно приспустил мешок, открыв обледеневшее оперение крупной серой птицы.
— Цапля, — пояснил он. — Замерзла как камень. Пришлось вырубать из ила топором.
— Не ты этим занимался, Ной, — огрызнулся старший.
— И что? Я просто рассказываю ему, как все было.
— Это моя птица, — заявил Авель, скривившись, и сильно ударил брата локтем в ребра.
— Ладно. Так и есть, — поморщился Ной. — В любом случае, сама по себе цапля — это еще пустяки. Глянь-ка на все целиком.
Он полностью сдернул мешок с крупной серой птицы, которая стояла на постаменте из замерзшего ила, низко склонив голову на длинной шее. Сперва Тому показалось, что шея цапли обмотана длинным серым шлангом, каким-то образом прикрепленным к клюву. Но, присмотревшись, он увидел у шланга остекленевшие глаза и зубастую пасть, расщепленную надвое острым желтым клювом цапли. Шланг оказался вовсе не шлангом. Это был угорь.
— Видать, сражались до последнего, — фыркнул Авель, любуясь необычным зрелищем.
— А что, если угорь убил цаплю в тот же самый миг, когда цапля убила угря? — донесся голос откуда-то сверху.
Посмотрев вверх, мальчики увидели Августа Кэтчера, спускавшегося по приставной лесенке от светового люка в крыше. Его щеки раскраснелись от мороза, на голове красовалась лихо заломленная енотовая шапка.
— Потом ледяной туман накатил с моря, заморозив ил, в котором стояла цапля, и сковав и птицу, и угря в замершей схватке. Навсегда.
Август наклонился рассмотреть птицу поближе.
— Поистине замечательная находка, — сообщил он тихо. — Говоришь, на болоте?
— Д-да, мистер Август, — с запинкой подтвердил Авель. — В полусотне ярдов от верш.
— Природа не перестает меня поражать. Авель, ты все сделал правильно.
Август улыбнулся, а старший мальчик заметно смутился.
— И ты тоже молодец, Ной, что уговорил брата принести птицу мне.
Младший гордо просиял.
— И вот вам награда.
Август выудил из жилетного кармана две золотые монеты. Одну он вложил в ладонь Авеля, вторую — Ноя. Том понятия не имел, что это за деньги, но глаза мальчишек загорелись от одного их вида. Должно быть, стоили они порядочно.
— Спасибо, сэр, — торопливо поблагодарил Ной, переводя взгляд с Августа на брата.
Авель не мог отвести глаз от сияющей монеты в собственной ладони.
— Мистер Август, сэр, — запинаясь, выговорил он. — Я думал, может… раз птицу нашел я, то…
— То ты мог бы получить больше, чем Ной? — предположил Август, вскинув брови.
Авель вспыхнул и уставился на собственные башмаки. Таксидермист достал из кармана еще одну монету и вложил ее в ладошку мальчика.
— Этого достаточно, Авель?
Глаза того расширились, он охнул от изумления. Теперь в его ладони лежали два золотых соверена. Что он может купить на эти деньги? Точнее, чего он не может купить?
— Вы очень щедры, мистер Август, сэр, — пробормотал он, поднимая голову.
— Не стоит благодарности, Авель. Находка действительно редкая, и вы оба заслужили награду. Но помните, мальчики, — добавил Август уже строже, — я не прошу вас ловить обычных или домашних птиц, выдирать перья из хвостов или таскать яйца. Вы понимаете?
Оба мальчика кивнули и уставились на свои башмаки.
— Да, мистер Август, — тихо ответил Ной.
— Хорошо, — улыбнулся Август. — А теперь ступайте, оба.
— Спасибо, сэр.
Авель натянул на уши толстую черную шапку и попятился прочь из мастерской, младший брат последовал за ним. Том услышал приглушенные радостные возгласы и топот тяжелых башмаков по шаткой лестнице.
— И впрямь примечательное зрелище, ты не находишь, Том? — спросил Август, склонившись над замершим сражением. — Как ты считаешь, кто победил?
Том посмотрел на сцепившихся животных. Он не был вполне уверен.
— Никто?
— Именно. Победила природа.
Мальчик с облегчением улыбнулся. Похоже, он правильно ответил на первый вопрос.
— А вы сможете сохранить их прямо так? Я имею в виду, это вообще возможно?
— Хороший вопрос, — одобрил Август, глянув на него. — И ты как мой новый ученик более чем вправе его задать.
Он нахмурился и внимательно осмотрел цаплю и угря.
— Таксидермист должен владеть многими навыками. Быть одновременно натуралистом, столяром, химиком, кузнецом, анатомом, художником. Но прежде всего он должен уметь смотреть — наблюдать, видеть дикое естество во всех созданиях природы. Вот первое и единственное золотое правило профессии без правил.
Подавшись вперед, он пристально рассматривал цаплю, словно врач пациента. Голос его звучал спокойно и отчетливо.
— Знаешь, я совершенно уверен, что, если бы я выдумал такую композицию, мне никто не поверил бы. Меня бы повсеместно ославили фантазером. Но перед тобой, Том, подлинная природа — лед запечатлел ее для нас. И ее сила — в деталях.
Август обошел птицу кругом, пристально рассматривая каждую черточку.
— Смотри, как ее мышцы напряглись, отдергивая голову. Обрати внимание на гнев, пылающий в ее глазах. А тут, — указал он на угря, — отметь, как изменилась форма его гибкого тела, когда он обвился вокруг шеи цапли, удушая ее.
Он остановился, изучая бок птицы.
— Знаешь, Том, мне кажется, под конец цапля поняла, что скоро умрет. Вот, — указал он на чуть приподнятое крыло. — Она пыталась взлететь, спастись — но слишком поздно.
Август вскинул на Тома сверкающий возбуждением взгляд.
— Здесь целая история, Том. Ты должен запечатлеть ее в сознании, словно объемную фотографию. Это крайне важно, ведь, когда ты возьмешься воплощать эту сцену в макете, это мимолетное мгновение, застывшее во времени, станет именно тем, что ты захочешь получить в итоге. Если ты сумеешь воспроизвести его верно — боюсь, именно что «если», — то создашь нечто дикое и истинное. Иначе твоя работа окажется обычной игрушкой, причем довольно унылой. Подойди-ка сюда.
Взяв лампу, таксидермист отвернулся и быстро подошел к длинному столу перед круглым окном. Перед ним над грудой скребков и швейных игл возвышалось небольшое деревце в цвету, вокруг которого порхали крохотные яркие колибри.
— Нравится? — спросил Август, хотя и так мог бы угадать ответ. — К этому мы еще вернемся. Но сперва понюхай вот это и скажи, что ты думаешь.
Он поднял с подоконника небольшую белую вазочку с букетиком фиалок.
— Надеюсь, они еще свежие — я собрал их как раз сегодня с утра.
Том взял вазочку и поднес к носу. Он не почуял ничего, как ни старался.
— Никакого запаха?
Мальчик растерянно кивнул. Только пыль, больше ничего.
— Ни слабейшего, уверен?
— Да.
Август изогнул брови.
— Ты уверен, что уверен? Как странно. Крайне, крайне удивительно. Так подумала и королева Виктория.
Том в совершеннейшем ошеломлении посмотрел на таксидермиста. Впрочем, как он подозревал, этого от него и ждали.
— Когда понюхала этот букетик на Дрэгонпортской международной выставке рыбного промысла двадцать пять лет тому назад!
Август расплылся в широкой улыбке.
— Видишь ли, Том, это первый сделанный мной макет. Вместе с сестрой; мне тогда сравнялось семь, а ей одиннадцать. Открытие той выставки было грандиозным событием, на него собрался весь город. Нам досталось очень легкое поручение: как только ее величество сойдет с королевского поезда, мы с сестрой должны были выйти вперед, вручить ей букет и низко поклониться. Но, — Август хихикнул, припомнив подробности, — боюсь, я был довольно-таки нахальным мальчишкой, поэтому вместо того, чтобы преподнести ее величеству фиалки, которые дала нам мать, я решил скопировать их из бумаги и воска. Просто для того, чтобы проверить, заметит ли это королева.