В 1943 году Ливан получил независимость и стал демократическим государством. Новый президент Ливана Бечара эль-Хури, христианин-маронит, чья семья была тесно связана с Сафра, заключил соглашение, согласно которому парламент и государственные должности были распределены между религиозными и этническими группами в соответствии с переписью населения 1932 года по пропорциональному соотношению христиан и мусульман - шесть к пяти. Президентский пост достался маронитам, премьерский - суннитам, а спикер палаты - шиитам. Евреи делили места в парламенте с меньшими христианскими группами - латинскими католиками, сирийскими якобитами, сирийскими католиками, несторианами и халдеями.
В Ливане под кажущейся межконфессиональной гармонией скрывались древние расколы между группировками, которые не соглашались с тем, как должна быть распределена власть в будущем страны. После того как ослабленные европейские державы Франция и Англия уступили свои мандаты, в 1945-1948 годах в Ираке, Сирии, Египте, Иордании и Палестине сформировались новые нации и новые национализмы. Многообразие Ливана в конечном итоге оказалось особой проблемой. Среди мусульман-суннитов существовало желание стать частью более крупного, панарабского государства (немусульманские меньшинства пользовались бы защитой, как это было при Османах). Христиане-марониты, в свою очередь, рассматривали Ливан как европейскую нацию.
Рост националистических настроений осложнялся и усугублялся событиями, происходившими к югу от Ливана - в Палестине. После Второй мировой войны по всему региону перемещались перемещенные лица. Среди них были тысячи евреев, переживших Холокост, которые направлялись в Палестину, чтобы присоединиться к растущим поселениям и придать дополнительный импульс движению за создание еврейского государства. Официально и публично Общественный совет Бейрута не был открыто сионистским. Но члены общины были тронуты бедственным положением своих единоверцев. Во время и после войны молодежные организации, такие как "Маккаби" и "Бнай Цион", помогали евреям подпольно перебираться из Европы и Турции через границу в Палестину на границе в Накуре, а небольшое число ливанских евреев начало вступать в еврейские силы самообороны в Палестине.
Конкурирующие национализмы создали токсичную смесь. Хотя Бейрут оставался безопасным, в ноябре 1945 года около дюжины евреев были убиты во время антиеврейских беспорядков в Триполи. В 1946 году иностранные войска ушли из Ливана и Сирии, оставив после себя националистические импульсы. В апреле 1946 года Сирия объявила о своей независимости. В том же году, когда начались беспорядки, евреев стали увольнять с государственных должностей. В связи с ухудшением безопасности около 6 000 евреев бежали из Сирии в Ливан.
Якоб Сафра уже был свидетелем и пережил распад одной империи, уехав из Алеппо в Бейрут. Теперь, двадцать семь лет спустя, ему предстояло пережить конец европейского колониального присутствия на Ближнем Востоке. Весной 1947 года, когда Эдмонд готовился к экзаменам, в Организации Объединенных Наций начались переговоры о разделе Палестины на два государства - одно для евреев и одно для арабов. Внезапно будущее евреев в Бейруте стало выглядеть весьма неопределенным.
Джейкобу предстояло принять несколько важных решений относительно своего будущего. Где будет лучше расти его детям и внукам? Как обеспечить выживание своего банка и своих активов в условиях неизбежных потрясений? У Джейкоба не было желания покидать Бейрут. Но было ясно, что, как он и его дяди, сейчас разумно и необходимо искать климат, более благоприятный для бизнеса, и перевести часть семейного состояния за пределы Ливана. Но куда? И как?
У сафров были ресурсы и связи, но их было не так много, чтобы для них делали исключения. По мере того как ситуация на Ближнем Востоке становилась все более сложной, небольшое число алеппских и бейрутских евреев, движимых отчасти страхом, а отчасти возможностями, мигрировали туда, где они могли получить визы. Они ехали в Иран, в Италию, на Филиппины, в Гонконг и Японию, во все части Южной и Центральной Америки, а также в Мексику. Соединенные Штаты, где уже жили тысячи алеппских евреев, по сути, закрыли дверь для иммиграции из Сирии и Ливана. Что касается Лондона, то исторический финансовый центр Европы оставался тенью своего довоенного "я". Лондонский рынок золота еще не открылся. Амстердам, не пострадавший от сильных бомбардировок, оказался со значительным языковым барьером. Оставался Милан.