– Напиши рейс… Паспорт… Платежку… Погуляй часок.
Мать улетала в Дели в пятницу, и Пьер поехал в Шереметьево ее провожать. Таможенные правила в СССР были очень строгие. Досматривали тщательно и любую не понравившуюся вещь могли не пропустить. Поэтому было очень важно иметь провожающего для подстраховки. Мать на удивление легко прошла таможенный контроль – отняли только связку сушеных белых грибов.
– Вы что – не знаете, что продукты можно вывозить только на время следования? Грибы будете в самолете есть?
Мать спорить не стала – отдала связку Пьеру. После этого попыталась сдвинуть багажную тележку.
– Разрешите помочь, – попросил Пьер, – у мамы спина больная.
Таможенник кивнул. Дойдя до паспортного контроля, Пьер вынул из кармана грибы и сунул их матери в сумку.
Во второй половине дня поехал сдавать комсомольский билет на хранение в ЦК комсомола и на обязательный инструктаж в ЦК КПСС. В огромном зале за партами по одному расселись убывающие за рубеж специалисты. Перед каждым лежал альбом в синем коленкоре с надписью в верхнем левом углу «Для служебного использования», но открывать их пока не разрешили. В тишине было слышно, как кто-то сдавленно кашляет. Вошел пожилой мужичок в сером костюме и ласковым голосом начал рассказывать, какие ужасы ожидают всех присутствующих за рубежом. Провокации начинались, по его словам, прямо по прибытии в аэропорт назначения. Получалось, что из гостиницы лучше вообще не выходить (даже в коридор), и постоянно думать, как бы побыстрее и невредимым вернуться на Родину. После этого всем разрешили открыть лежащие на партах синие альбомы и ознакомиться с инструкциями по пребыванию за границей. Надо признать, что Пьер с интересом прочел этот опус. Кроме бесчисленных запретов (покупка лотерейных билетов, участие в концертах, пользование банковскими услугами, посещение русских ресторанов) там были перечислены ситуации, в которые мог по неопытности попасть загранкомандированный. Чаще всего приводились примеры с попаданием в купе (каюту) с лицом противоположного пола. В этом случае провокации предлагалось «отвести» (Пьер так и не понял, что это значит), а после этого «заявить протест». «Интересно, – подумал Пьер, – если я в купе поезда увижу бабушку и заявлю протест, меня сразу в дурку упекут?»
Наступил понедельник. Провожать Пьера вызвался отцовский одноклассник. Таможня в этот раз «добро не давала».
– Это чей фотоаппарат? Твой? На продажу везешь? А это что за консервы? Выгружай!
Пьер сгреб дефицитную тушёнку со стола досмотра и отнес ее провожающему. Таможенник, уже поставивший штамп на декларацию, не ожидал такого хода событий (обычно продукты доставались ему). Заорал:
– Ну, ты у меня еще назад поедешь!
– Когда я поеду, тебя уже посадят, – буркнул Пьер и взялся за тележку. Вдруг что-то заставило его обернуться. За металлическим барьером, кусая губы, стояла Кэт.
* * *
Перелет прошел как в дыму. После того, как дежурный пограничник оттащил Кэт и вытолкал ее за барьер, Пьер почти ничего не помнил. Сначала он пил водку в зоне вылета, выгребая из карманов последние рубли. Потом пил сухое вино из кувшина, принесенного сердобольной стюардессой. Попутно пытался отвечать на вопросы северокорейского дипломата с розовощеким Ким Ир Сеном на лацкане. Дипломат просто хотел выпить на халяву и заодно попрактиковаться в испанском. Трехчасовую пересадку в Шенноне Пьер проспал. Проснулся только после того, как его фамилию в третий раз объявили по трансляции. Весь трансатлантический перелет до Гаваны пытался читать Маркеса на испанском, но так и не продвинулся дальше первой страницы. В гаванском аэропорту пошел осматривать сувенирные лавки. Дорогущие сигары, ром, открытки с Че Геварой. Дошел до туалета. Заглянул – вода на полу по щиколотку. Усмехнулся: «Здравствуй, Родина…»
* * *
Аэропорт Сандино в Манагуа был забит людьми в форме. Такого количества людей с оружием на гражданском вроде бы объекте Пьер еще не видел. Как и обычные пассажиры, они катили тележки с багажом, ругались с дежурными, обнимались при встрече.
Что-то объявляли по трансляции, пару раз к нему обратились с вопросами – он ничего не понял!
«Стоп! Успокоиться! Все надписи по-испански, все понятно. На каком же чертовом наречии они тут говорят?»
Начал прислушиваться. Говорили, вроде бы, по-испански, но ощущение было, что все набрали в рот горячей картошки и при этом пытаются общаться. С трудом отвечая на вопросы, прошел паспортный контроль, получил багаж. Что дальше? Никто его не встречал. Пьер попытался вспомнить, что в этом случае рекомендовал синий альбом с инструкциями, но ничего подобного там не рассматривалось. «Трындец! – подумал он. – Ни денег, ни адреса, ни телефона. Приехал в Гагры по путевке…»