— Да… Конечно…
— Помолчим, повздыхаем… Вы что-то оглядываетесь? Вы кого-то ждете?
— Нет… Впрочем, да, жду.
— Напрасно.
— Что?
— Я сказал: напрасно.
— Что-нибудь случилось, Игорь Владимирович?
— Просто она не придет сегодня.
Александр молчал, уставившись в притаившиеся под бровями глаза профессора.
— Не придет. Ни сегодня и ни завтра…
— Что это значит?
Шаблин крепко взял его за локоть.
— Вам никогда не приходилось болеть странной болезнью — ностальгией?
— Что с ней случилось?
— С ней — ничего, а вот с другим человеком могут случиться неприятности.
— С каким человеком?
— С ним…
— С кем — «с ним»?
— С Александром Бартеньевым номер два, который оживет на планете Коллега.
— Ну, знаете!..
— А вы все еще не принимаете его в расчет? Он для вас лишь отвлеченный научный эксперимент?
— Считать его человеком?.. Мне? Сейчас?
— Себя-то вы считаете…
— Не могу представить.
— А все-таки представьте. Он будет таким, как вы, точно таким. С вашим умом и с вашей впечатлительностью. А теперь представьте себе, что вы оживаете в чужом мире, среди непохожих на вас существ, по духу непохожих. Мало того, вы будете понимать, что никогда не встретите ни отца, ни мать, ни сестер, ни братьев. Ведь в то время, когда вы вернетесь обратно, все они будут лежать в могилах. Любовь, привязанности — все умрет. Забытый странник без родины. Вам это нравится? Вам не хочется за это попросить у него прощения?
— Да его же нет! Быть может, не будет совсем. Если и будет, то через сорок лет!
— Для вас — сорок. Для нас с вами. Для него — вчера.
— Но чем я мешаю, если встречаюсь?
— Очень сожалею, что я не успел помешать, узнал с опозданием. Не усугубляйте: чем дольше это будет продолжаться, тем страшнее. Оборвем сейчас!
— Страшнее?.. Не пойму.
— Лунные ночи, вздохи, нежные взгляды, маленькое божество и большая любовь. Он все это увезет с собой; сорок лет спустя он будет это помнить, как будто бы случилось вчера. И будут глодать мысли, что маленькое божество никогда не встретится, превратится в дряхлую старуху. Убийственные мысли для человека, напрочь оторванного от родины… Перед тем, как передать второму ««Я»» все свое, — влюбиться! Может, вы еще медовый месяц проведете?.. Давайте удесятерим впечатление земного счастья, память о котором он увезет с собой. Удесятерим, чтобы загибался от ностальгии, отчаивался от невозвратной потери, чувствовал себя несчастным. А нам нужен энергичный, полный сил посол, не растравленный хлюпик. Не скрою, беспокоюсь за эксперимент, но мне его и по-человечески жаль. Пожалейте и вы. Пожалейте, как самого себя.
— Что я должен сделать?
— Выбросить из головы милую девушку.
— Не могу!
— Должны смочь!
— Не волен в этом…
— Представьте, что вы сами летите. Сами!
— Я все понимаю.
— Не имеете права на такую роскошь сейчас.
— Понимаю… И все-таки не могу.
— Вы с ней не встретитесь.
— Как так?
— Ее здесь нет, не ищите. Сегодня утром по моему приказу улетела.
— Ссылка? Арест?
— Называйте, как хотите.
Александр молчал.
— Подумайте, взвесьте и постарайтесь не обижаться на меня… До свидания.
Шаблин кивнул головой, прямой, со вздернутыми плечами, стал спускаться к берегу.
Александр долго стоял, поглаживая пальцами висок.
Плясала луна на воде, пришептывала река, пресно пахло осокой, тронутой осенним тлением.
7
Зима, весна, лето — снова липовые рощицы залиты пронзительно-лимонным светом, и снова снег, и, наконец, зацвел северный апельсин за окнами коттеджа.
Александру обрили голову. Когда гляделся в зеркало, казалось, что его макушка пускает солнечные зайчики.
Появился Шаблин, не в обычной куртке, мягких брюках, — черный, торжественный костюм, начищенные ботинки, сам он замкнут и величав, словно юбиляр перед приемом высоких делегаций.
— Пошли, — скупо сказал он и озабоченно оглядел бритую голову Александра. Умеренно большой зал, залитый с потолка мягким зеленоватым светом. В этом зале, как в аквариуме, бесшумно плавали люди в белых халатах. Шаблин средь них в своем черном костюме — мудрый ворон, такой же чужой и, казалось, такой же обреченный, как Александр.
Он подвел Александра к круглому столику, выбросил на его плечо сухонькую легкую руку, властно нажал.
— Садись. Сейчас будет все готово.
Люди бесшумно двигались, словно исполняли слаженный танец. На столике перед Александром почему-то стояла рюмка. Александр оглядывался.