— Для чего живет человек? Черт возьми! Нельзя же из века о век увиливать от этого саднящего душу вопроса. Для чего?! Не украшайте идеалистическими коленцами, и тогда ответ прост: живет, чтоб жить, чтоб существовать! Только для этого, никакой другой сверхвысокой цели нет, выдумки! А для того, чтобы жить безбедно, по возможности счастливо, вовсе не надо рваться куда-то в преисподнюю, к Лямбдам, Дельтам, Альфам, Вегам. Наоборот, нужно все силы бросить на устройство того насиженного места, где ты живешь. Еще не все довольны жизнью на планете, еще солнечная система не до конца обжита, а, поди ж ты, тянет на задворки созвездия Стрелы… Вынесем оттуда новые знания… Да на черта новые, когда старых, дедовских истин пока не реализовали!
Говорил крепкий парень с упрямо посаженной на широкие плечи крупной головой. Говорил напористо, с той силой убежденного в святой правоте фанатика, с какой, наверное, старообрядческие подвижники Древней Руси посылали в огонь верующих. И физиономия у парня не тупая и ожесточенная — открытое, грубоватое лицо человека, невольно подкупающее своей искренностью.
— Как он вам нравится? — кивнул Александр на оратора.
— Неплох, — ответил Шаблин. — Во всяком случае, свои доморощенные мысли нахально пролает любому в лицо. Хотел бы я схватиться с таким на кулачки.
— Этот из безудержных утилитаристов, а они, имейте в виду, упрямы, считают себя солью земли.
— Были ими, — подбросил Шаблин.
— Когда?
— В каменном или бронзовом веке.
— Почему именно тогда? — удивился Александр.
— Не настаиваю на точной датировке. Наука еще не указала на веху, по которой можно было бы определить, где кончается их царствование.
— А кончилось ли? Не будет ли оно продолжаться под разными названиями до скончания веков?
— Наши космические корабли рвутся к планете Плутон не за пряностями, не за золотом, как в свое время рвались каравеллы Колумба к Америке. Узнать, прощупать руками, что это за таинственная планета. Узнать — вот что важно, а уж приспособим ли мы ее под что-либо, там видно будет. Такие утилитаристы не царствуют, а влачат сейчас жалкое существование.
— А все-таки рассчитываем приспособить, все-таки в глубине души надеемся — авось, пригодится даже Плутон.
— Конечно, и галактики в созвездии Лебедя могут многое подарить практике. Еще в старину говорили: «Нет ничего практичнее, чем хорошая теория». Но изучаем мы не только из практического расчета. В нас живет потребность познать новое. Потребность как голод, как сон, без нее нет человека. Когда люди насытятся знаниями и скажут: «Хватит!» — считай — смерть. Цель жизни, смысл ее — познай непознанное! Вот лозунг рода человеческого. Этому юному трибуну невдомек, что его утилитаризм — атавистическая отрыжка, наследство животных, самых законченных утилитаристов.
А юный трибун за соседним столиком потягивал спокойненько напиток, забыв, видно, о своем приговоре тем, кто неразумно рвется от Земли к звездам.
Александр молчал, а Шаблин снова расслабленно заулыбался.
— Славный вечер… Как, однако, хорошо побездельничать!
Сипло вздыхало море внизу под дамбой.
Дирижер оркестра с шевелюрой Бетховена, с горбатым носом ученого попугая выудил из кучи своих музыкантов хрупкую девицу с безучастным лицом.
— Дорогие друзья! — внушительно заговорила бетховенская шевелюра. — В честь исторического события — посылки человеческого интеллекта к звезде Лямбда Стрелы — наш коллектив подготовил новую песню…
— Скромничает! Наш коллектив… Сам состряпал… — ухмыльнулся Шаблин.
— Исполнит эту песню солистка нашего ансамбля Нонна Парк!
Дирижер повернулся спиной к обществу, вознес длинные руки. Рекламированная солистка с прежней фарфоровой безучастностью, округлив глаза куда-то, в затканный ночью морской простор, дождалась первой, въедливо вкрадчивой ноты из оркестра и запела тоненьким-тоненьким голоском:
Александр засмеялся. Шаблин вдруг помрачнел:
— Что смеешься!..
Помолчал вслушиваясь, обронил тихо:
— Это страшно, а не смешно.
Резко поднялся:
— Пошли отсюда.