Через полчаса уже все спали. Кроме Люси. Она на цыпочках прокралась на кухню, а потом пришла ко мне. В руках у нее были спички.
— Елочка, моя любимая, — говорила мне четырехлетняя девочка, — не расстраивайся, пожалуйста. Ты обязательно расцветешь ярким блеском новогодних огоньков. — И Люся, достав спичку, чиркнула ей. У нее не получилось. Она взяла еще одну — тоже ничего. — Елочка, я справлюсь. Я подарю тебе огоньки. Ты подожди только. — И Люся снова чиркнула. На этот раз у нее все отлично вышло: на кончике спички плясал маленький огонек. Девочка поднесла этот огонек ко мне, и он перепрыгнул на мою веточку. Я почувствовала легкую боль. Очень быстро этот огонек рос, и из маленькой бусинки он превратился в пламенную лисицу, которая всем своим изжелта-красным телом расползлась по мне. Люся радостно смотрела на меня. Мне было больно от огня, который жевал, кусал и раздирал мою пушистую зелень, но я скрывала это от девочки, не желая портить ей новогоднее настроение. Вскоре лисица превратилась в пламенного орла — я вся с макушки до нижних веток расцвела ярким пламенем розы. И вдруг мне стало так плохо, что я упала на Люсю, придавив ее. Я упала — и огонь от меня расцарапал всю большую комнату. Теперь горел и обеденный стол, и стулья, и ковер, и обои — и весь дом этого семейства озарило жаркое пламя. Последнее, что я видела и слышала, был нежные хлопья снега, которые как маленькие феи порхали за окном и тусклые, мелкие вспышки фейерверка вдали.