Я слышал, что пару недель назад министерство издало указ усилить патрулирование промышленного отсека, – но положения это не исправило. Перегруженные улицы не могла контролировать даже армия блюстителей. Сколько они ни бились – толпа и создаваемый ею хаос были сильнее.
– Осторожно! – Дейв дернул меня за рукав.
Почти вплотную к бордюру, словно ураган, пронесся массивный кэб, рассчитанный минимум на десять пассажиров. На крыше, слева, развивался маленький оранжевый флажок, перечеркнутый тремя параллельными темными линиями. Я погрозил вознице кулаком.
– Бесполезно. Это заказной, – со знанием дела заявил Дейв.
– Спасибо, приятель. Ты представь: он даже меня не заметил, – справедливо возмутился я.
– И никого не заметит, – поддержал меня друг. – Они под защитой Верхушки. Так что мой совет – таким лучше дорогу не переходить.
– Да он бы меня задавил и…
– И что? Кинул бы пару монет на погребение и дело с концом.
– А блюстители?!
– А блюстители отписались бы и закрыли дело. Мало ли таких неаккуратных, как ты, по улицам ходят? Целые толпы! А заказные кэбы на вес золота, вот и думай сам, – разъяснил Дейв.
Я ничего не ответил, потому что мой всезнающий друг был абсолютно прав. Наш скромный городок, знаменитый лишь самой большой в западных землях взлетной поляной и музеем первых крылопланов, которые изобрел наш соотечественник, – по сути своей, в столице считался сущим захолустьем. Поэтому каждый представитель Торговой ассоциации, прибывавший к нам с дружественным визитом, являлся персоной либеро – наделенной небывалыми полномочиями.
Конечно, и в нашем городке хватало богачей, но сделки, совершенные с крупнейшими промышленниками столицы, всегда приносили гораздо больше прибыли, нежели местные контракты. И знал я это не понаслышке. Мой прежний учитель мистер Босвел обычно производил закупки у одного и того же леприхуна Ал‑Хима. И каждый раз после торгового визита виртуоз заявлял, что его нещадно обманули, и причина тому – непомерная хитрость этих маленьких противных карликов, и он с удовольствием нашел бы поставщика в столице, где царили порядок и честность. А у нас, в Плакте, властвовали эти маленькие бестии – леприхуны. Конечно, они были не так жадны, как коблинаи, зато в умении обманывать им не было равных. Чуть ли не каждый день местные газеты трубили о новой стычке этих двух рас в момент подписания очередной несостоявшейся сделки.
– А куда мы идем? – оторвавшись от своих мыслей, поинтересовался я.
– Когда доберемся, увидишь. И поверь мне, не разочаруешься, – продолжил интриговать Дейв.
На улицах сегодня, впрочем, как и всегда, было многолюдно. Щурясь от яркого летнего солнца и вдыхая пыль, смешанную с человеческим потом и слегка приправленную выхлопными газами, я пытался не упустить из виду темно‑синюю куртку Дейва. Ускорив шаг, он едва не ускользнул от меня, обогнав неуклюжего циклопа.
– Погоди… Да погоди ты! – запыхавшись, окрикнул я его.
– Некогда, – отозвался Дейв. – Ал не любит, когда опаздывают.
Вначале я не разобрал его слов, а когда понял, что к чему, было уже поздно.
Свернув к серым низким постройкам, окна которых были скрыты массивными металлическими ставнями с огромными заклепками, я почувствовал неприятный запах нечистот. В здешних местах, наверное, до сих пор не было канализации, и жители справляли нужду прямо в проулках.
– Отвратительное место, – озираясь по сторонам, без тени сомнения заключил я. – Тут, наверное, куча всяких болезней.
– И никаких посторонних глаз, – думая о чем‑то своем, добавил Дейв.
Хотя с его утверждением я бы не согласился. Всю дорогу от центральной улицы до заброшенного дома, напоминавшего выбитыми рамами и обвалившимся балконом рваный башмак, я чувствовал не себе неприятные посторонние взгляды. Но главное было не наличие неведомых соглядатаев, а их количество. Не пять или восемь, а гораздо больше… Если я не ошибался, за нами следило, по меньшей мере, три дюжины неведомых личностей.
Остановившись возле прогнившей двери, которая давно поросла серым мхом и была исполосована лезвиями, Дейв постучался. Необычно. Сначала несколько раз коротко, потом сделал паузу и воспроизвел условный сигнал еще три раза подряд.
Ответом была тишина. Поежившись, я нервно обернулся.
Возле воняющей кучи хлама возникла небольшая серая тень. Забравшись на самую верхотуру, она выпрямилась и в свете заходящего солнца стала настоящим гигантом. Только сейчас я понял, что это всего‑навсего зубастая крыса.
Заметив мою реакцию, Дейв поднял валявшийся булыжник и швырнул в носатого хозяина помоек. Крыс прижал голову и устремился прочь.
– Постоянно здесь носятся, – признался друг и вновь повернулся к двери.
Стук повторился. И на этот раз я услышал тяжелые, неспешные шаги. Что‑то огромное приближалось к нам с противоположной стороны преграды.
Лязг открывающихся замков растянулся на несколько долгих секунд, словно дверь имела бесчисленное количество секретных штырей и защитных механизмов.
Протяжный скрип.
Подняв голову, я уставился на огромного циклопа.
– Ну? – глухим басом поинтересовался громила.
– Мы к мистеру Клеверу, – дрогнувшим голосом ответил Дейв.
– Ну? – повторил свой вопрос циклоп и медленно выступил из сумрака коридора. Его лицо было украшено множеством темно‑синих татуировок, хотя на сильно загорелой коже они больше напоминали огромный синяк, чем сложную вязь причудливых узоров.
– Он нас ожидает, – настойчивее произнес мой приятель.
Нахмурившись, циклоп немного помолчал, обдумывая слова Дейва, а затем, потоптавшись на месте и почесав затылок, сказал:
– Тогда ты должен знать слова, – а затем сделал шаг вперед и оказался чуть ли не в паре дюймов от нас. В лицо пахнуло тухлой рыбой – любимым лакомством одноглазых. Но не это было самым страшным. В руке циклопа маятником покачивался шестопер – опасное оружие, которое я видел всего пару раз в жизни.
Дейв замялся.
– Ты что, забыл пароль? – всполошился я.
– Не мешай, иначе не вспомню. Медные шестеренки! Клевер же говорил мне…
– Ну? – потребовал циклоп. И судя по его каменному лицу, терпение великана было на исходе. – Или слова, или лишитесь языка!
И я понял, что вот теперь‑то уж точно влип в историю. Циклопы всегда были немногословны и никогда не бросали слова на ветер. А еще они очень любили украшать свою грудь бусами из человеческих ушей, языков и пальцев.
Жуткий привратник сделал еще один шаг вперед, смещая нас со ступенек.
Отступив назад, я уже приготовился дать деру, когда Дейв внезапно прошептал:
– Хвост трясогузки стоит дорого!
Циклоп насупился, закатил глаз, будто пытался что‑то вспомнить, и через пару ударов сердца удовлетворенно кивнул.
Дейв посмотрел на меня и, гордо подняв подбородок, приветливо кивнул – мол, видишь, как я все устроил. Хотя мое настроение резко испортилось и я уже не был уверен, нужна ли мне работа в «таком» месте, отступать было поздно.