- Нет. Мне тут пытаются рассказать, что люди научились перемещаться во времени. Господин говорит, что он из прошлого.
- Для господина он имеет слишком обыкновенную голову.
- Я на самом деле из Англии восемнадцатого века. Меня зовут Люмюэль Гулливер. Может быть, вы слышали это имя?
- Нет, не слышали. Мое дело электрика на корабле. - Ответил мужчина. - Они вам поверили?
- Разумеется. Они смогли подтвердить, что я не обманываю их, взяв у меня кровь.
- Понятно. Что ж, поздравляю вас, Лемюэль. Я первый раз вижу чтобы скотоголовые приняли человекоголового.
Я не знал, что ответить. Пауза между нами затянулась неприлично долго.
- Ладно, у меня нет времени, болтать, надо идти на работу. Никто, кроме меня ее хорошо не сделает. Приятно было познакомиться, Лемюэль. - Джонни протянул мне руку.
- Взаимно.
Мужчина развернулся и спешно направился вдоль коридора.
- Мне тоже пора. - Сказал я женщине и собрался идти.
- Вы не хотите пообедать? У нас жареная картошка с говядиной.
- Настоящая? - Я замер на полушаге.
- Что? Ах, я поняла, вам, наверное, не понравилась кухня этих? - Она показала рукой вверх.
- Да, не особо. Мне она показалась не похожей на ту, к которой я привык.
- Не вы один. Нам человекоголовым она тоже не по душе. Чтобы она нравилась надо иметь, сами понимаете, другую голову. Так что, примите предложение?
- Пожалуй, приму. - Я почувствовал себя голодным, особенно после того, как представил себе кусок настоящей жареной говядины.
Обстановка в каюте выглядела скромно, особенно в сравнении с теми помещениями в которых меня заставляли отрабатывать контракты, но по-домашнему уютно. Хозяйка дома подняла крышку сковородки. Из под нее поднялся ароматный пар, усиливший голодные позывы в моем желудке.
- Простите, я до сих пор не знаю, как вас зовут? - Мне захотелось сделать комплимент женщине.
- Люси.
- Очень приятно. Скажу вам честно, с момента, как я оказался на этом корабле я не вдыхал еще ничего вкуснее.
Женщина засмущалась. Поставила передо мной тарелку с жареным рассыпчатым картофелем и кусками говядины. Блюдо выглядело жирным и аппетитным. Вкус его оказался под стать запаху и здорово напомнил мне еду из моего времени. Ничего лишнего, жир, мясо, лук и соль. Мясо само по себе имело божественный вкус и не нуждалось в лишних специях.
- Я сейчас проглочу свой язык, просто объедение! Не пойму, почему эти ското..., "определившиеся" едят такую безвкусицу?
- Они вообще странные. Мой Джонни говорит, что у них с головой что-то не то.
- Вообще-то у них головой точно что-то не то. Мне интересно, а с чего началось разделение людей на обыкновенных и с головами животных?
- Давно это было и начиналось вроде как хорошее дело. Люди озаботились тем, что не хотят есть мясо. Им, видите ли, было жалко бедных животных. На них долго никто не обращал внимания, но они не сидели сложа руки. Устраивали демонстрации и шествия, называли тех, кто ест мясо, пожирателями трупов. Когда их попытались окоротить, они тут же обвиняли власти в том, что их лишают свободы выбирать себе пропитание. Получается, что мир, который создал для них Господь, они посчитали неправильным. В наказание он и наградил их головами травоядных животных. Но их это не проняло. Они смогли вывернуться и выставить себя, как новую ветвь цивилизации, имеющей свободу делать выбор. А дурной пример, сами знаете, заразителен. По миру пошла волна выбора свобод. На мой взгляд, люди старались выбирать себе самые небогоугодные свободы. Нам казалось, что началась эпидемия, а те, кто поддержали изменения, думали, что обретают какие-то новые необыкновенные свободы, которых их лишали прежде. - Люси вздохнула. - Теперь, таких, как мы, меньшинство.
- Да уж. - Я был потрясен ее рассказом. - Я чувствовал, что с людьми что-то не так, но никак не мог правильно понять что именно. Вот почему они пытаются делать счастливый вид, не имея внутреннего ощущения счастья. Их мнимая свобода является их же оковами. Поэтому свою пресную жизнь они так старательно посыпают специями. Они хотят сами себя убедить в том, что счастливы и живут именно так, как хотят. А как же вы не поддались общему настроению?
- Боже упаси стать одним из них. Вы не представляете, как некоторые из них воют по ночам. Нам они говорят, что это так надо, но я-то слышу, сколько в их вое тоски. Они нам завидуют и ненавидят одновременно. Они понимают, что без нас мир развалится, потому что они понятия не имеют, как производятся вещи, которыми они пользуются. Они, как капризные дети требуют, чтобы им сделали то, что они родили в своем больном воображении. Мы, как можем, пытаемся угодить им. Мой Джонни говорит, что если мы покинем корабль, то скотоголовые скоро умрут, потому что не знают, как управлять им, и очищать воду. Они только и делают целыми днями, что любуются собой и рассказывают, как уважают свободу быть тем, кем они хотят. Если вы сможете вернуться в свой восемнадцатый век, Лемюэль, поклянитесь, что оставите послание предкам избежать того безумия в которое погрузился мир.
- Я, право..., я даже понятия не имею, как вернуться туда. - Ее просьба обескуражила меня своей силой. - Хорошо. Я много раз попадал в передряги и все равно возвращался домой. Почему бы и в этот раз не случится тому же. Как я хочу, Люси, выйти в свой сад, полить цветы и постричь газон.
- Я вас понимаю.
- И видеть людей с человеческими лицами.
- Всех.
- Всех.
Я не хотел покидать нижних палуб, на которых жили нормальные люди. Если бы не моя врожденная вежливость и воспитанное обществом уважение к людям, я бы так и остался внизу, где чувствовал себя комфортно. Внизу мне не врали, не заставляли меня говорить вещи, которые я не хотел. Они в чем-то были простоватыми, но естественными, и все что они говорили и делали, шло от души, а не от желания показаться.
В каюте мне стало душно и я поднялся на палубу. Море окутала ночь, соединившись с морем в одно целое. Меня одолевали рассуждения, в которых я пытался быть и обвинителем и адвокатом людей, избравших сомнительную свободу. По причине глубоких раздумий, я слишком поздно заметил две тени, подозрительно тихо приближавшиеся ко мне. Я успел развернуться в полкорпуса и получить сильный удар по затылку. Ночь накрыла меня изнутри. Остатками сознания я услышал удар о воду, всплеск и журчание поднимающихся к поверхности пузырьков воздуха.
- Человек за бортом! - До меня донесся еле слышимый голос.
Сквозь закрытые веки светило солнце. Голова саднила, губы потрескались, а кожа на лице горела от соли и солнечных ожогов. Я открыл глаза. За колыхающимися волнами виднелся белый парус и деревянный корпус британского линейного судна. Оно направлялось в мою сторону. Я поднял руку и помахал ею.
С судна отшвартовалась шлюпка и направилась в мою сторону. Через пару минут они поравнялись со мной. Крупный матрос с человеческой головой затянул меня на борт. Другой поднес к губам кувшин с водой. Мой организм сделал несколько судорожных глотков.
- У вас у всех человеческие головы? - Спросил я, опасаясь отрицательного ответа.
Матросы переглянулись.
- Бредит. - Решили они.
Мне стало понятно, что они понятия не имеют, о чем я их спросил. Несмотря на свое тяжелое физическое состояние, мне стало спокойно и легко на душе.
5