— Лосадка! — с восторгом воскликнула она.
Другая рука Ханны опустилась вниз и дотронулась до меня — я почувствовал облегчение, поняв, что хоть сейчас я ни в чем не провинился.
— Да, большая лошадка, ты права, дорогая. Тебе нельзя сюда заходить.
Когда мы вышли наружу, к нам подошла Глория. Походка у нее была странной, будто ей было больно идти.
— Что случилось? — спросила она.
— Клэрити зашла в стойло к Трою. Он мог ее…
— Какой ужас! — Глория протянула руки и, забрав Клэрити, прижала ее к груди. — Ты никогда, никогда не должна так пугать мамочку, поняла?
Ханна скрестила руки на груди.
— Интересно, как же она пробралась сюда без твоего ведома.
— Наверное, пошла за собакой.
— Понятно. — Я все еще чувствовал, что Ханна злится, и опустил голову, непроизвольно ощутив раскаяние.
— Возьмете ее? — спросила Глория, протягивая Клэрити на вытянутых руках обратно.
Боль в бедре по-прежнему чувствовалась, не так сильно, чтобы хромать, однако нога постоянно ныла. Хотя раны не было — зализывать нечего.
За ужином я предпочел остаться под столом и подбирать еду, которая падала на пол. Когда детей собиралось много, мне обычно перепадало несколько хороших кусков, но в этот раз была только Клэрити, и, как я уже говорил, ее пища была никудышной. После инцидента с лошадью прошло уже несколько дней, в течение которых я не выходил из-под стола, когда вдруг заметил, что Ханна чем-то обеспокоена и взволнована. Я сел и ткнулся в нее, она погладила меня, однако как-то рассеянно.
— Не звонил доктор Билл? — спросила Глория.
— Пока нет, я же обещала, что скажу тебе.
— Почему мужчины так поступают! Сначала просят твой номер, а потом не звонят.
— Глория, я тут… я думала кое о чем.
— О чем?
— Ну, во-первых, я хочу, чтобы ты знала: хотя вы с Генри не… больше не вместе, и хотя вы даже не женаты, ты — мать моей внучки, и для меня ты — член семьи. Я всегда рада тебя здесь видеть.
— Спасибо, — ответила Глория. — У меня к вам такие же чувства.
— И мне очень жаль, что из-за работы Генри вынужден жить за границей. Он сказал, что ищет место здесь, чтобы проводить больше времени с Клэрити.
Услышав имя Клэрити, я посмотрел на маленькие ножки, единственную часть ее тела, которая была мне видна из-под стола. Каждый раз, когда малышке приходилось запихивать в себя противный ужин, они дергались.
— Еще я знаю, что ты хочешь вернуться к карьере певицы, — продолжила Ханна.
— Ну да. Рождение ребенка не очень-то пришлось кстати. До сих пор не могу избавиться от лишнего веса.
— Вот я и подумала… А не остаться ли Клэрити здесь?
Наступила долгая тишина. Когда Глория заговорила, ее голос был очень тихим.
— Что вы имеете в виду?
— На следующей неделе приедет Рэчел, а когда начнется учебный год, к четырем будет освобождаться Синди. Все вместе мы сможем уделять Клэрити массу внимания, а у тебя появится возможность посвятить себя пению. И, как я уже говорила, приезжай и живи, когда захочешь, места достаточно.
— Так вот что все это значит.
— Прости, не поняла?
— А я удивляюсь, чего это вы, такая хорошая, приглашаете пожить, предлагаете оставаться здесь, сколько хочу… Теперь ясно. Чтобы Клэрити жила с вами. А потом что?
— То есть?
— Потом Генри отсудит пособие на ребенка, и я останусь ни с чем.
— Да мне и в голову такое не приходило…
— Знаю, знаю, все в вашей семье считают, что я специально заманивала Генри, пыталась женить его на себе. Только зачем мне кого-то заманивать, когда вокруг полно других достойных мужчин!
— Нет, Глория, никто никогда так не говорил.
Пошатнувшись, Глория встала.
— Ясно. Все вы как бы такие милые…
Я чувствовал злость Глории и старался держаться подальше от ее ног. Вдруг кресло Клэрити заходило ходуном, а ее маленькие ножки уплыли вверх.
— Я собираюсь. Мы уезжаем.
— Глория!
Я услышал, как завыла Клэрити, когда Глория пошла вверх по лестнице. Клэрити почти никогда не плакала. В последний раз это случилось, насколько я помню, когда она заползла в сад и сорвала зеленый плод с растения, которое издавало такое едкое зловоние, что мои глаза слезились еще больше, чем от запаха ног Глории. И хотя было очевидно, что такую гадость есть категорически нельзя, Клэрити засунула эту штуку в рот и куснула. У нее был очень удивленный вид, и она заплакала, прямо как сейчас.
Когда Глория и Клэрити уехали, Ханна тоже заплакала. Я пытался утешить ее, положив голову ей на колени, и я уверен, что это помогло, хотя ей все равно было очень грустно. Я не совсем понял, что произошло, кроме того, что Глория и Клэрити уехали, но что-то подсказывало мне, что я их снова увижу. Люди всегда возвращаются на Ферму.