Выбрать главу

— Вайлэ-ри, — мягко выговорил он, растягивая звуки.

Она наклонила голову и несколько раз пропела «Вайлэ-ри, Вайлэ-ри», прижимая к груди руки. Он попытался имитировать эти звуки, затем медленно и осторожно передал ей:

— Вайлэ-pu, я не могу говорить на языке твоего народа. Боюсь, я даже не в состоянии правильно произнести твое имя. Пойми, мы можем только обмениваться мыслями. Думай о том, что ты хочешь сказать мне, и не торопись.

Они еще внимательно разглядывали друг друга, когда внезапно Иеро обожгла мысль о Лучар и его спутниках. Что он делает тут, пытаясь, будто умалишенный, говорить на этом птичьем языке, когда его любимая и друзья лежат одурманенные и беспомощные Бог знает как далеко отсюда! И главное — живы ли они?

Холодное выражение исчезло с лица Вайлэ-ри, ее рот приоткрылся, явно от огорчения. Поток серебристых звуков снова слетел с ее губ, она пыталась сказать ему что-то. Поняв, что это бесполезно, она замолчала, прикрыла рукой глаза, и он ощутил ее мысли.

— Ты не должен бояться! Мы не причиняем зла другим (живущим в лесу, на Земле). Смотри (в мой мозг), я покажу.

Ментальная связь между ними становилась все более устойчивой — так же, как в начале общения с Гормом. Поток образов, сцен, зрительных картин хлынул в сознание Иеро. Он увидел лагерь на поляне, где его сморил необоримый сон. Но теперь стоянку окружала высокая изгородь из колючего кустарника, вокруг которой маячили тонкие белые фигурки, похожие на Вайлэ-ри. Священник заметил, что там были только женщины; невольно мелькнула мысль: «Боже, помоги им, когда шайка Гимпа проснется!» Лучар, брат Альдо и медведь лежали отдельно на пышной подстилке из листьев. В углу загородки, опустив отягощенную рогами голову, дремал большой лорс. Спокойствие Клуца окончательно убедило метса, что его спутникам не грозит опасность.

— Нам нужна помощь, моему народу и мне, — передала женщина.

Она придвинула свое кресло ближе, ее золотистые зрачки расширились, мерцающие зеленые глаза были в нескольких дюймах от лица Иеро. Он почувствовал тонкий запах — цветов? листьев? меда? — во всяком случае, то был запах живого существа, женщины, и окружающего ее мира. Ощущение инородности этого создания постепенно таяло, исчезало; он понял, как беззащитна сидевшая перед ним нимфа… И как она желанна ему…

— Чего ты хочешь? — мысль священника была резкой, отрывистой; он пытался разбить чары, исходившие от нее.

Она пристально взглянула на него, затем грациозно поднялась на ноги и, покачивая округлыми бедрами, направилась к окну в дальнем конце комнаты.

— Иди сюда, я покажу тебе.

Она распахнула окно, и в комнату хлынул поток солнечного света. Иеро поднялся и, осторожно ступая по волнообразно колебавшемуся полу, подошел к женщине.

Они находились высоко над землей. Вероятно, это дерево было одним из самых высоких в великом лесу; ниже их на мили и мили простиралось зеленое море ветвей и листьев. Большей частью комната утопала в древесном стволе, но стена, у которой они стояли, сильно выдавалась наружу подобно огромному наросту на коре. Способ, которым этого добились, оставался для Иеро совершенно непонятным. Он подумал, что комната выращена внутри дерева и стала как бы его естественным придатком, не мешающим жизни и развитию лесного гиганта.

Вайлэ-ри, однако, не дала ему времени на размышления над этим интересным вопросом. Требовательно коснувшись плеча Иеро, она протянула руку на восток, указывая на что-то, находившееся у самого горизонта. Он поднял глаза и там, за кронами лесных великанов, увидел ее врага.

За лесным массивом лежала обширная пустошь, покрытая песком и скалами, вершины которых сверкали под ярким утренним солнцем. Но между пустыней и краем леса находилось что-то еще, нечто отвратительное и вселяющее страх.

Это огромное безобразное пятно, в котором смешались розовато-лиловый, маслянисто-коричневый и грязно-желтый цвета, словно чудовищная опухоль, разъедало границу страны зеленых деревьев. Машинально Иеро опустил руку в сумку на поясе и достал подзорную трубу. То, что он увидел с ее помощью, заставило священника непроизвольно вздрогнуть. Действительно, это была печальная и страшная картина.