Взошло солнце, и Иеро, с нетерпением дожидавшийся рассвета, радостно и облегченно рассмеялся, так что даже медведь с испугом оглянулся на него. «Горы», возникшие перед ними в ночном сумраке, оказались гребнями высоких песчаных дюн, расположенных всего в миле от убежища. Они пересекли Великое Болото!
За этими дюнами лежало Внутреннее море, огромное, причудливо изрезанное водное пространство, легендарные Великие Озера древней Америки. Дорога, тянувшаяся из Республики Метц, вела дальше на восток, к шумному портовому городу Намкушу, находившемуся, очевидно, в сотне миль от места их привала. Что касается ближайших окрестностей, то никому, кроме нескольких неразговорчивых и осторожных торговцев, забредавших иногда в Канду, не было известно, какие города и селения лежат на этих берегах.
Люди купеческого сословия были, в основном, язычниками и неприязненно относились к Аббатствам и к любой твердой государственной власти, кроме собственного союза свободных торговцев. Они неохотно делились своими знаниями, и, возможно, каждый второй из них был шпионом или прямым слугой Нечистого. Однако Аббатства не могли отказаться от их услуг, и, кроме того, некоторые из торговцев, отважные и честные люди, служили разведчиками и тайными посланниками Аббатств, нередко принимая за это страшную смерть.
Слухи, просачивающиеся иногда на тысячи миль, и любые сведения, полученные от странствующих торговцев о западной, центральной и южной областях Внутреннего моря, были противоречивыми и неточными. Тренированная память Иеро легко воскресила ту скудную информацию, которую он смог получить перед тем, как отправился в путь.
Множество кораблей плавало в водах Внутреннего моря, от небольших гребных баркасов до парусных судов. Некоторые из них принадлежали пиратам, другие промышляли торговлей и перевозкой грузов. Однако подчас трудно было определить, кто есть кто; подобно легендарным викингам, честный купец мог с одинаковой легкостью ограбить своего партнера или совершить с ним торговую сделку — все зависело от обстоятельств. В глубоких водах, среди бесчисленных островов можно было изредка наткнуться на странные, таинственные корабли адептов Нечистого.
Здесь также водились огромные животные, которые обычно предпочитали большие глубины, но иногда охотились на мелководье вблизи берегов. Другие гигантские безымянные чудовища поедали только растительную пищу, но тем не менее были очень опасными, так как обладали большой силой и легко приходили в ярость.
Наихудшие из так называемых природных опасностей — все-таки самые древние, такие же древние, как само Внутреннее море, образовавшееся, как показывали старейшие карты Аббатств, из пяти огромных озер. Здесь были места, где огонь страшной радиации, следствие последнего катаклизма, все еще отравлял воду и воздух. Пираты, рискуя жизнью, иногда отваживались на грабеж какого-нибудь из Забытых Городов, расположенных на побережье Внутреннего моря и обозначенных пять тысяч лет назад как цели Первого Удара.
Некоторые из этих опасных мест стали рассадником мора; человек, рискнувший проникнуть туда, через некоторое время начинал ощущать тошноту и слабость, причем перед тем как погибнуть, передавал эту болезнь своим близким и соседям. Обычно те, кто посещал Забытые Города, стремились делать это тайно, опасаясь, что их убьют соседи или члены пиратской команды их корабля, чтобы зараза не успела распространиться.
По берегам моря бродили группы кочевников, некоторые из них жили прямо на воде, другие основывали временные лагеря; почти все без исключения занимались рыболовством и почти все относились к чужакам недоверчиво и даже враждебно. Одним словом, Внутреннее море и его окрестности были оживленным и опасным местом, где человека могли прикончить разнообразными способами в любую минуту, причем совершенно неожиданно.
Все это пронеслось в голове Иеро, пока он пристально разглядывал дюны, стараясь представить, что находилось за ними. Наконец он задремал. Лучи солнца падали на его осунувшееся лицо, спутанные волосы, грязную, заскорузлую одежду. Он был похож на бродягу, принадлежащего к последним отбросам человеческого общества; никто не смог бы узнать в нем пера Универсальной Кандианской Церкви, одного из лучших учеников Аббатств.
Он проснулся вечером. Клуц меланхолично жевал молодые листья и побеги, стоя в тени скалы; рядом нетерпеливо переминался с ноги на ногу молодой медведь. Они быстро перекусили остатками куропатки пятидневной давности и сухарями и пустились в путь. Все трое испытывали чувство облегчения; казалось, тяжкие испытания последних дней близятся к концу.