Наконец после нескольких поворотов коридор стал опускаться вниз. Впереди раздался голос С’даны, усиленный отражением от каменных стен.
— Манун лежит под нами, священник. Там мы, члены Великого Братства, находим отдых, покой и защиту от глупой суеты мира. Только глубоко под землей царит полное молчание, которого мы жаждем, безмерная пустота, к которой мы стремимся. И только она способна поддерживать совершенствование чистого разума. — Его голос грохотал в замкнутом пространстве, и многократное эхо повторило: —…разума, разума… азума… азума, — и затихло в темном коридоре.
Неожиданно идущие впереди остановились. Открылась маленькая металлическая дверь, и лемут, наклонившись, вошел в нее. Он бросил Иеро на соломенный тюфяк в углу и покинул комнату, метнув на пленника злобный взгляд и тихо рыча от сдерживаемой ярости.
— Мы расстанемся на некоторое время, священник, — донесся из коридора голос С’даны. — Отдыхай и готовься. Тебя вызовут.
Тяжелая железная дверь закрылась, глухо лязгнув, и в камере воцарилась тишина.
Иеро осмотрелся. Каморку, видимо, вырубили прямо в скале. Здесь не было окон, и только высоко под потолком находилась щель, такая узкая, что в нее не проходила даже рука; в щель поступал свежий воздух. Маленький светильник на потолке, забранный в металлическую сетку, давал достаточно света. Площадь камеры составляла не больше десятка квадратных футов, и в ней не было ничего, кроме соломенного тюфяка и бадьи с крышкой — по-видимому, для санитарных целей. В одном из углов виднелось закрытое металлической решеткой отверстие сливной трубы, от которого тянуло дурным запахом.
Рядом с тюфяком стоял поднос с двумя глиняными кувшинами. В одной была вода, в другом — какая-то темная жидкость, похожая на вино; рядом лежал каравай простого черного хлеба. В школах Аббатств обучали искусству мысленно распознавать состав пищи. Иеро понял, что вино содержит примесь какого-то неизвестного вещества, но вода и хлеб оказались безвредными. Он вылил вино в сливную трубу, съел хлеб, напился и лег на свое убогое ложе. Воздух был сырым, но не особенно холодным, и священник чувствовал себя вполне сносно. Боль от огромного синяка на груди все еще терзала его; впрочем, киллмены севера привыкли к таким ощущениям и сносили их с терпением раненого зверя. Немного отдохнув, Иеро решил, что можно приступать к ментальным экспериментам.
Он чуть-чуть понизил барьер, защищавший его мозг. Сейчас он походил на человека, спрятавшегося внутри замкнутой каменной стены, чтобы спастись от враждебных сил или опасных животных, бродивших снаружи. Чрезвычайно осторожно священник начал проделывать щель в стене своей крепости. Он вынимал камень за камнем, часто останавливаясь, прислушиваясь, не раздадутся ли сигналы тревоги, очень стараясь при этом, чтобы внешняя сторона стены казалась по-прежнему монолитной, чтобы самый пристальный взгляд не мог обнаружить в ней даже крохотного отверстия. Но пока такая щель не будет пробита, он не сможет установить связь с внешним миром и получить помощь. И Иеро продолжал медленно разбирать окружающую его мозг невидимую стену, песчинка за песчинкой, камень за камнем.
В самом последнем шаге не было необходимости. Его мозг стал таким чувствительным, столь изощренным в средствах защиты, что Иеро смог вовремя понять: там, снаружи, Нечистый подстерегает его! Это был жуткий эксперимент. Враги ждали, они непрерывно следили за ним, они подстерегали мгновение, чтобы захватить его разум, поработить, превратить в безмозглое животное!
Столь же осторожно, как он разбирал свой барьер, священник восстановил защиту. Враги могли в любую минуту ворваться в камеру и прикончить его ударом меча, но захватить его мозг и душу они были не в состоянии.
Иеро лег на спину и погрузился в размышления. Он твердо знал одно: адепты Нечистого напуганы, и сильно! Ведь по логике событий он должен сейчас корчиться на дыбе, развлекая своими муками властителей Мануна. Но они, очевидно, желали знать о нем как много больше. И священник был уверен, что прежде всего они захотят узнать, есть ли еще поблизости — а может, и в отдалении — подобные ему существа. Он понял, что пока ему удастся держать их в неведении, его жизни не грозит опасность.
Но как же установить ментальную связь с друзьями? Стены крепости не мешали, связь блокировал тот телепатический барьер, которым он окружил свой мозг. Что же делать? Рискнуть — и снять блокировку? Иеро понимал, что должен спешить; одному богу известно, сколько времени он будет находиться в относительной безопасности. Эта проблема напоминала змею, пожирающую собственный хвост. Снять защиту — и попасть под полный ментальный контроль адептов Нечистого; не снимать ее — и погибнуть несколько позже из-за собственной пассивности. Все «двери» его разума, все известные, обычно используемые для связи волновые частоты были наглухо перекрыты; никто не мог получить доступа в его мозг: ни адепты Нечистого, ни специалисты Аббатств, ни его спутники. Но он также не мог связаться ни с кем.